Тихон Рыков, в объятьях которого извивается любовница моего мужа, смотрит прямо на меня.
Глава 2
На миг мне кажется, что Тихон сейчас отпихнет Милену и бросится ко мне, но он лишь закрывает глаза и запрокидывает голову. Он не видел меня, просто посмотрел в мою сторону. Хотя… с таким шикарным компроматом, что я добыла, мне уже плевать, знает ли он, что я его видела. Он, похоже, совсем дурак – трахать любовницу своего босса и лучшего друга. И Милена не лучше. Мне Рыков ничего плохого не сделал, но это только пока. Когда мой план будет близок к осуществлению, козырь в рукаве, который может обезвредить Рыкова, будет для меня очень кстати. Но стоит быть поосторожнее – мало ли, на что может пойти Рыков, чтобы не потерять благосклонность начальника. Кто знает, чего от него можно ожидать.
Я осторожно крадусь мимо кустов, выхожу на дорожку и даю деру оттуда. Галька разлетается под босыми ступнями, сердце в груди грохочет. Меня раздирают противоречивые эмоции. С одной стороны, я очень довольна тем, что узнала такую интересную информацию. В моей ситуации я не могу позволить себе быть слишком чистоплотной и перебирать методами. Я должна максимально использовать все возможности, и Тихон, еще сам того не зная, вложил в мои руки мощное оружие против себя.
С другой же стороны… я вспоминаю его пальцы, которые с такой готовностью обхватила губами Милена, и мне внезапно до дрожи хочется узнать их вкус. Наверняка кожа слегка горьковатая из-за табака, жесткая, мозолистая… Я ощущаю, как внизу живота скручивается тугой горячий узел, и, увидев впереди фонтан, подбегаю к нему и плещу в лицо холодной водой, уже не особо заботясь о макияже. Что со мной? Да, я здоровая молодая женщина, но моя сексуальная жизнь настолько отвратительна, что удивительно, как я вообще сумела сохранить хоть какую-то чувственность. Я давно забыла, что это такое – плотски чего-то хотеть. А сейчас… чуть ли не впервые за эти годы я вдруг ощутила, что мое тело создано в первую очередь для меня, а не для моего мужа. И дело не в том, что я увидела вживую развратную картину – на всех этих вечеринках, что постоянно устраивает Воронин, я видела и не такое. И всегда оставалась холодна. Что же изменилось сегодня? Неужели дело в…
Думать об этом я не хочу. Слишком опасно и глупо. Подхватив лежащие на веранде туфли, я обуваюсь и осторожно захожу в дом. Вечеринка в самом разгаре, меня не было от силы минут пятнадцать, а такое ощущение, что прошло несколько часов. Я чувствую, что безумно устала, глаза буквально слипаются. Ноги, почуявшие было свободу от узких туфель, и немилосердно водворенные обратно, протестуют и пульсируют болью. Я нахожу взглядом Воронина, и подхожу к нему. Он хохочет, сидя в клубах сигарного дыма со своими друзьями. Интересно, как скоро они превратятся в его врагов?
- Милый, ты не против, если я пойду спать? Голова очень болит, - я улыбаюсь мужу. Он смеряет меня оценивающим взглядом сверху вниз. Полулежит на подушках, подобно падишаху, а я стою перед ним, как наложница. Хоть при других проявил бы чуть-чуть уважения.
- Конечно, дорогая, иди. – Воронин улыбается, но я уже вижу холод на дне его глаз. Иду к лестнице, молясь про себя, чтобы он напился, и не пришел ко мне. Разве я так многого прошу?
Войдя в свою комнату, закрываю дверь. Внутри царит духота и тяжелый запах – смесь лака для волос, духов, пудры, дезодоранта. Подхожу к огромному, от потолка до пола окну, распахиваю створку, пуская в комнату свежий ночной воздух. Выглядываю из окна. Оно выходит в сад, и гости высыпали покурить. Я снимаю серьги, рассматривая гостей из-за занавески. Многие уже откровенно пьяны, Воронин размахивает руками, что-то рассказывая группе мужчин. Он компанейский человек, любит быть в центре внимания.
Странно вспоминать, что когда-то и я была таким же экстравертом. Подруги, друзья, пышная вечеринка на свои «сладкие шестнадцать», как принято у американских тинейджеров, тусовки до утра, клубы пара из дым-машин, неон, мешанина звуков, лиц, прикосновений… Когда-то это было идеальное времяпровождения для меня. Рваные джинсовые шорты, выгоревшие волосы, загорелые дочерна под южным солнцем ноги, колкая, будто газированная кровь, что не дает усидеть на месте, заставляет вскакивать, танцевать, целоваться, жить….
Воспоминания уносят прочь, но на землю меня возвращает лицо Рыкова, на которое я вдруг натыкаюсь, бездумно шаря взглядом по гостям. Выглядит он как всегда невозмутимым, поправляет запонку на рукаве, смотрит в сторону. Будто почувствовав чужой взгляд, поднимает голову, и натыкается на меня. По его глазам я вижу, что ошиблась там, в саду. Он видел меня. И он знает, что я видела его. Собственно, чему я удивляюсь? Он что, должен был отпрянуть от Милены, как школьник, застуканный за горячим? Что ему было, бежать за мной, на бегу запихивая член в штаны? Понимает ли он, насколько сильно прокололся? Мне не стоит нарываться, но губы сами собой растягиваются в почти незаметной насмешливой улыбке. Взгляд Рыкова темнеет, и я ощущаю, как все внутри ухает куда-то вниз. Ощущение, похожее на американские горки, на которых я каталась тогда, когда моя жизнь напоминала сумасшедшую круговерть калейдоскопа. Смесь сладкого ужаса и адреналина, что согревающим огнем растекается по моим жилам.