— Очень хочется попортить?
— Очень. С подлецами надо разговаривать на их языке. И вся наша беда в том, что мы разговариваем на разных.
— Странная логика, — кадровик пожал плечами, — выходит, если хулиган идет на меня с ножом, то и я должен доставать нож? А не лучше ли все-таки скрутить его и отвести в милицию?
— Легко сказать! Я самбо не занималась. Вы, может, и скрутите, а мне пропадать… Или — ноги в руки.
Ксения полистала дневник, прочитала:
«…Сегодня была у Портнова. Хворает около трех недель. Злая гипертоническая болезнь. Меня уже не удивляет, что сосудистые нарушения все чаще поражают молодых. Такое впечатление, что ученые всего мира и сами толком не могут определить причины бурного прогрессирования стенокардии и инфаркта. Радиация? Последствия войны? Или — питание? Опять эмпирика. А больным от этого не легче. Теперь очередь Портнова. Неужели я ничего не смогу для него сделать? Человеку — тридцать. Он моложе меня на целых 10 лет. Это ужасно — приходить в дом, где на тебя смотрят почти как на бога, и чувствовать, что ты ничего не можешь…»
«…Отказалась дать Щегловой заключение, что ее мужу рекомендуется консультация в Москве. Три недели назад выписался из хирургической клиники. Универсальное метастазирование рака. Прогноз безнадежный. Посоветовали лечить дома. А чем? Симптоматическими средствами? Наркотиками? Вечером позвонила Валерию, рассказала… Он убежден, что я поступила не гуманно: подумаешь, справка. Написала бы — и дело с концом. Я возразила, что человек приедет с этой справкой в одну из московских клиник. Антигуманно занимать койку неизлечимым больным, лишая места человека, которому еще можно помочь к л и н и ч е с к и… Кажется, мой гуманист не на шутку рассердился. Он сказал, что рассуждаю, как дилетант, потому что медицина во все времена была наукой далеко не точной, и не исключено, что моему больному могут помочь в столице. Я ему так и не доказала, что в медицине чудес не бывает, а мой пациент — человек обреченный. Впрочем, кто же прав? И вообще, зачем я звоню этому стареющему мотоциклисту? Надо взять себя в руки — пора, давно пора!»
«…Ну и ну. Мне казалось, что эта больная кротка, как голубка. Застала ее дома за стиркой. Спрашиваю, почему сама не пришла на прием в поликлинику, тем более что идти-то всего один квартал? Она стрельнула в меня своими черными глазищами и прошипела: «Врачам зарплату платят, чтобы они обслуживали трудящихся…» Я промолчала. Стоит ли ей объяснять, что вечерами, когда возвращаюсь домой, ноги гудят так, что даже в уши отдает?»
Ксения Андреевна перелистала дневник до конца. Тетрадь была почти исписана. Чистыми оставались лишь несколько страничек.
Она взяла ручку и все-таки написала о Фомине:
«10 августа… Вызвала на прием сына нашей санитарки. Раньше я его никогда не видела. Боже, какой нравственный урод!.. Подумать только, чтобы отстоять жизнь матери, приходится вести войну с ее собственным сыном! Советовалась с адвокатом. Потом поехала на работу к Фомину. Беседовала с главным кадровиком. Сумрачный такой человек. Обещал разобраться. Посмотрим…»
Она отложила ручку, и сейчас же телефонный звонок ворвался в тишину квартиры. Ксения неохотно подняла трубку и услышала голос Валерия Игашова:
— Какое счастье, что я застал тебя дома!
— Что случилось? — встревожилась она.
— Ничего… То есть — случилось… Я люблю тебя! Очень люблю!
— Ну… Приезжай. Мамы нет, уехала к родственникам в деревню…
Уже под утро Валерий, перегнувшись через перила высокого деревянного крыльца, осторожно постучал в окно, у которого всегда спала Ксения.
— Где вы пропадали? — строго спросила она, открыв дверь с такой быстротой, будто еще не ложилась.
— Выполнял свои обязанности. Вот — свежий номер, еще влажный. — Валерий развернул газету.
— Враки. Просто вы катались на лодке с какой-нибудь машинисткой… Или наборщицей.
— Одно не противоречит другому. Вечером я сделал для воскресного номера фотоэтюд «Ночь на реке». Нужна была эффектная блондинка. Взял прямо из машбюро.
— Однако уже светает. — Она откинула мягкую штору.
— Вы так волнуетесь за мою невинность, что я невольно делаю лестные для себя выводы.
— Какие же?
— Что вы в меня влюблены.
— В вас?..
— Угу.
— Смешно!
— Кому как…
— Бросьте говорить глупости. Идите лучше пить чай… С вечера подогреваю. Будто у меня чайная для брошенных мужей.
— Это лишний раз доказывает, что вы в меня влюблены. Давайте в таком случае пить коньяк и разговаривать о смысле жизни…