— В баню, шеф.
Таксист хмыкнул, промолчал и медленно развернул машину.
15
Прижавшись к груди сына, Анна Ивановна молча плакала. Рядом со Славой она казалась еще меньше, чем была на самом деле. Тело ее содрогалось, губы беззвучно шевелились, и по их движениям можно было догадаться, что она произносит: «Славик!.. Сыночек мой… Славочка…»
Он почувствовал, что вот-вот сам расплачется, и бережно гладил сильно поседевшую голову Анны Ивановны.
— Не надо, мама, не надо… Ну что ты, будто я с того света вернулся! Пойдем домой, пойдем…
Когда наконец они вошли в квартиру, Анна Ивановна, точно опомнившись, заулыбалась, засуетилась, захлопотала, смешно всплескивая руками:
— Что же это я? Ты же, наверное, хочешь есть? Нет… Есть будем потом, тебе немедленно нужно принять ванну… Сейчас, сейчас… Я достала чудесный хвойный экстракт.
— Не стоит, мама, я только что из бани.
— Из какой бани? — Анна Ивановна испуганно уставилась на сына.
— Из обыкновенной, — улыбнулся Слава. — Мамочка, милая моя мамочка, там, где я жил, не было ванны. Я привык к бане. И ты знаешь, это совсем неплохо.
— Ну, а есть-то ты будешь?.. Или привык к забегаловкам?
— Если только самую малость…
Она вздохнула и поспешно сказала:
— Просто перекусишь, а когда придет папа, сядем ужинать.
— Кстати, когда он придет? — спросил Слава.
Анна Ивановна снова вздохнула и опустила голову.
— Тогда будем ждать. — Слава решительно открыл дверь в кабинет отца.
Ему вдруг показалось, что он никогда прежде не бывал здесь, не видел этих книг, сомкнутыми рядами стоявших на полках, этих картин — только подлинники, — густо облепивших стены, статуэток, антикварного торшера, почерневшей от времени бронзы.
На столе, как всегда, ничего лишнего. И лишь пухлая рукопись, небрежно брошенная на зеленое сукно, вносила некоторую дисгармонию в этот многолетний порядок. «Чья-то диссертация… Папаша, по обыкновению, в трудах! — подумал Слава. — Интересно, изменился ли старик внешне?»
Он поймал себя на том, что ждет отца с нетерпением, одновременно боясь этой встречи. С матерью они встретились, в общем-то, так, как он и предполагал. Мать всегда мать. А вот как получится с отцом?..
Слава сел в любимое кресло-качалку Сергея Сергеевича и почувствовал, что нестерпимо хочется спать. Он здорово-таки устал, что там ни говори о сервисе и прочем, а пролететь десять тысяч километров — испытание серьезное. А потом еще эта баня, две кружки пива…
Когда Анна Ивановна вошла в кабинет, Слава безмятежно спал. Она села рядом и долго смотрела на него. Заметила сеточку морщин у глаз, рано пробивающуюся седину в густых (совсем как у отца!) волосах. И внезапно со страхом подумала, что не узнает в этом бородатом человеке, сладко посапывающем в кресле, своего сына. От прежнего Славы остались, пожалуй, только ресницы, густые, длинные, загибающиеся. А заострившийся нос, толстые пальцы с остриженными под корень ногтями… Все это принадлежало другому человеку, которого она не знала.
Она печально покачала головой, выключила свет и на цыпочках вышла из комнаты.
Сергей Сергеевич пришел в десятом часу вечера. От него пахло морозом и коньяком. Пока он раздевался, Анна Ивановна не решалась сказать о приезде сына. Сергей Сергеевич не обратил внимания на ватник Славы, тем более что на вешалке было много другой одежды. Он прошел в свой кабинет и споткнулся в темноте о Славин рюкзак.
Он не удивился, увидев спавшего в кресле Славу. К этой встрече Кулагин готовил себя долго и тщательно, с самого того дня, когда пришла телеграмма.
Сергей Сергеевич подошел к Славе, осторожно прикоснулся к его голове, и тот сразу же вскочил на ноги, оттолкнув кресло-качалку.
Они молча обнялись, потом отстранились, в упор разглядывая друг друга.
— Это хорошо, что ты приехал, — сказал отец.
— Надеюсь, — серьезно ответил сын.
— Будем обедать? — спросил отец.
— Точнее, ужинать, — поправил сын.
— Извини. Работа… — потупился отец.
— Честь труду! — гаркнул Слава.
Они молча, как случайные соседи по гостиничному номеру, прошли в столовую.
Во время ужина не было разговоров. Когда покончили с едой и Анна Ивановна ушла на кухню мыть посуду, Сергей Сергеевич жестом пригласил Славу в кабинет. Достал из стола большую коробку с сигаретами, раскрыл, пододвинул к сыну.
— Если не возражаешь… — Слава полез в карман, вытащил кисет.
— Ты стал курить трубку? — удивился Сергей Сергеевич.
— Нет, — Слава покачал головой, — осталось еще немного махорки. Канская… Прекрасная штука.