— Вполне возможно, — согласился Колодников, — разве это принципиально? Главное, хорошая пословица, со значением, верно? Вот что, Ирина Львовна, позвольте нам вернуться часа через полтора, максимум через два. А тогда уж мы окончательно примем решение — оперировать вас или нет…
Павел выскочил на лестничную площадку, Фатеев едва успевал за ним: никогда он не думал, что в этом маленьком тощем человеке заложены такие спринтерские способности.
Им повезло. Около дома стояла чья-то «Волга». Подбежав к машине, Павел крикнул водителю:
— Товарищ, мы врачи, человека нужно спасать, понимаешь?
— У меня обед, — сказал водитель.
— Я тебе покажу обед, — рассвирепел Колодников. — Не повезешь, запишу номер машины и сообщу на автобазу, что ты подлец и сволочь.
Водитель, килограммов на сто битюг, открыл дверцу машины, неторопливо вылез, встал перед Павлом, возвышаясь на полторы головы, и удивленно хмыкнул:
— Вот паразит!.. Дал бы тебе, так ведь хулиганку пришьют… Грозила! Почему я вам должен верить? А может, вы на свидание к шалавам?..
— Должен верить, — твердо сказал Павел, подталкивая в машину Фатеева, — если ты человек, а не верблюд!
Водитель что-то проворчал себе под нос, сел за руль и тронул машину с места.
…Соседка была дома и сама открыла дверь.
— Это вы? — она поспешно запахнула халат на груди. — Что случилось, Павел Афанасьевич? Раздевайтесь же!
— Нет, нет, мы на несколько минут. Познакомьтесь, пожалуйста, мой коллега, доцент Фатеев Виктор Дмитриевич… Нам нужна помощь.
— Моя помощь? — Брови Марии Михайловны полезли наверх. — Не понимаю…
— Правда, — решительно вмешался Фатеев. — Вы и в самом деле мне очень нужны, Мария Михайловна… Вернее, не мне, а одной женщине. Простите, кто вас оперировал?
Мария Михайловна сразу же насупилась.
— Хирург Свержнецкий. В клинике, — наконец ответила она. — А что?
— А, прекрасно знаю Иосифа Абрамовича, — кивнул Фатеев, — это мастер!..
Лицо Марии Михайловны просветлело, она облегченно вздохнула.
— Так вот, — продолжал уверенней Фатеев, — у моей пациентки, очевидно, то же самое, что было у вас… Понимаете, я исчерпал все свои доводы. Она мне не верит. Вам же поверит скорее…
— Право, я не знаю, — нерешительно заметила Мария Михайловна, — это так неожиданно… Может быть, завтра?
— Нет, сегодня! Речь идет о жизни и смерти человека, Мария Михайловна!
— Ну, хорошо!.. Уговорили… Я сейчас оденусь.
Фатеев и Колодников вышли на улицу и увидели, что «Волга», привезшая их, стоит у подъезда…
О чем говорили две незнакомые раньше женщины, ни Фатеев, ни Колодников не знали. Мария Михайловна просто не пустила их в комнату. Разговаривала с ней одна. Потом вышла, довольная, в коридор и сказала:
— Ирина Львовна согласна. Она ляжет на операцию через три дня. Вы к ней сейчас не ходите. Я немного побуду здесь. Убраться в квартире нужно, кое-что постирать ребятишкам…
Они вышли на улицу. Было пасмурно и неприкаянно: грязный снег, глухие заборы новостроек, голые неряшливые ветки кустов в скверике…
— Послушайте, Павел Афанасьевич, — сказал Фатеев, — а как вы отнесетесь к предложению распить бутылку саперави?
— Это идея! — оживился Павел.
— Знаете ли, очень люблю это вино. Вот говорят, что прекрасные вина — твиши, тетра и тому подобное. А я, знаете ли, очень люблю саперави. Поедем ко мне? У меня есть непочатая…
— С удовольствием! — согласился Колодников.
Он заметил, что Фатеев обратился к нему на «вы». Это было непривычно и приятно, хотя ничего, казалось бы, особенного.
— А ведь люди, в сущности, добры? А? — сказал Фатеев.
— Само собой, — довольно несуразно поддакнул Колодников.
— Значит, погрузиться в мир страдающего?.. А вы молодец, Павел Афанасьевич! Завтра же пойдем снова к вашей Нине. Она у нас еще будет смеяться!
Павел Колодников, уставший после операции мужчины, пострадавшего в автомобильной катастрофе, захотел выпить чашку горячего и непременно крепкого чая.
Зевая, Колодников шел по ночному, тускло освещенному коридору, стараясь не замечать посапывающих во сне медсестер, которым, конечно, спать сейчас не полагалось. Да попробуй не усни, когда организм требует!..
Он открыл дверь в буфетную и, к своему удивлению, увидел там санитарку Глафиру Степановну.
— Добрый вечер! — приветливо поздоровался Павел Афанасьевич.
— Ишь, заработался! — ответила санитарка. — Какой же, милок, вечер, когда ночи четвертый час?
— Спать, тетя Глаша, хочется, — сконфузился Колодников, — все у меня по этой причине перепуталось в голове.