— А ты и поспи, сынок. Глядишь, часок и урвешь… Что ж тут поделаешь, коли работа у тебя такая…
— А у вас? — улыбнулся Колодников.
— Ты меня-то в пример не бери, Павел Афанасич. Я привычная, да у меня еще и бессонница.
Павел Афанасьевич пододвинул стул, сел.
— А как это вы у нас в отделении оказались? — спросил он. — Может, вас, как и меня, в мужское перевели?
— Чего придумал! — ухмыльнулась санитарка. — Это куда ж я от своих бабонек денусь? Газовая конфорка у нас безобразничала… Ну, я и позвонила своей подружке… — Ее голос убаюкивал, и Павел Афанасьевич, чувствуя, что вот-вот уронит голову и заснет, подумал вдруг: «Ее, наверное, потому и любят больные, что она для них вместо снотворного…»
— А она и говорит: приходи, подружка, к нам, чайком побалуемся, домашним печеньем угощу. Уж больно мягонькие коржики печет, как раз для моих зубов. А сама вот ушла, как в воду канула… Павел Афанасич, да ты, наверное, чайку хочешь?
— По правде сказать, да, — стряхивая с себя сон, сказал Колодников.
— Может, кофейку тебе? — спросила Глафира Степановна. — Ты не стесняйся. Я свой принесла. Мне соседка банку растворимого подарила… Она в магазине продуктовом работает, ну, я и взяла, раз дают, сама-то не пью, а сюда принесла, может, кому из больных…
— Нет, спасибо, лучше чаю покрепче. Можно?
— А чего ж нельзя, — удивилась Глафира Степановна, насыпая в большую чашку три ложечки с верхом. — У тебя сердце-то хорошее? Не много ль тебе? — Она залила чай кипятком, и чаинки мгновенно ринулись вверх, постепенно разбухая и опять погружаясь на дно.
— Сердце хорошее, — ответил Колодников.
— Ну, тогда «чифири», сахар клади, не стесняйся, это не тутошний, из дома принесла. Домашний-то слаще!..
Размешав сахар, Колодников с наслаждением, маленькими глоточками стал отхлебывать дымящийся чай.
— А хочешь сальца? — вдруг спросила Глафира Степановна. Она подошла к холодильнику, взяла из него тарелку, на которой лежал большой кусок бело-розового сала.
— Покупное? — для приличия спросил Колодников, отрезая тонкий ломтик и кладя его на хлеб.
— Сестра прислала из деревни. — Глафира Степановна вздохнула. — Тяжелая бабья доля в деревне. Что верно, то верно, много нынче машин в деревне, грех неправду говорить, а только все равно бабе там ох как тяжело.
Она помолчала, поправила на голове косынку, скрестила руки на груди, задумалась, потом добавила:
— А сестру-то мою еще и радикулит согнул…
— В больницу обращалась? — спросил Колодников.
— Где там! — отмахнулась Глафира Степановна. — Все некогда.
— Да-а… — протянул Колодников, — радикулит — коварная штука.
— Уж куда, — согласилась Глафира Степановна. — Я так думаю, что у городских этот радикулит от сидячей жизни, движутся мало. А у деревенских, так это наоборот, от перетружения — руками-то помахай, ногами-то подвигай, шутка, что ли? Вот кости и ломаются нервенно. Машину и ту в ремонт шлют, всякие там железки меняют, а тут человек, где уж ему выдержать — то жара, то мороз, то слякоть да склизь…
Она лукаво взглянула на Павла Афанасьевича:
— Ты вот слушаешь, а, наверно, думаешь: и чего старая Степанида разворчалась. А я что думаю, то и говорю, мне ж претензиев не бояться. Я ведь и самого Сергея Сергеича словами к стенке прижму, он-то знает… Опасается.
— Тетя Глаша, — спросил Колодников, с жалостью глядя на нее, — вы пенсию получаете?
— Сорок шесть рублей.
— Неужели вам не надоело «утки» и горшки таскать? Сколько вы их за свою жизнь перетаскали? Тысячи, да?
— Что верно, то верно. — Глафира Степановна снова лукаво взглянула на врача. — Мне хоть и под шестьдесят, а я здоровая. С пенсией за сто рублев получается. И меньше пятерки с дежурства не приношу… Живу, как королевна, все могу купить!.. А сколько ты получаешь, Павел Афанасич? — насмешливо продолжала Глафира Степановна. — Сто целковых? И учился семнадцать лет…
— Для чего же вам все эти деньги? — холодно перебил он. — На старости лет? Может быть, вы своей сестре помогаете?
— У нее своих-то куры не клюют, — отмахнулась Глафира Степановна. — С деньгами, милый ты мой, все сделать можно, а у меня желание одно есть…
— Самолет купить?
— Самолет мне ни к чему, — деловито сказала Глафира Степановна, — а вот купить новый «фият» — это правда, мечтаю.
— Что купить? — не понял Колодников.
— «Фият», — спокойно ответила Глафира Степановна. — Чего это ты на меня уставился? Говорят, скоро их столько будет, бери — не хочу! Вот куплю, по стране нашей поезжу… Чем я хуже других?