— Что именно?
— Профессор Кулагин дал мне путевку в жизнь, в медицину, а теперь, когда прожита почти половина ее, я снова пришла к нему… Снова в ученицы.
— Так ты училась у Сергея Сергеевича?
— Да. Но он, разумеется, об этом не помнит. А я не стала напоминать.
— Сергей Сергеевич может и не помнить, — усмехнулась Тамара. — Он такой… Он как-то сострил: «Эйнштейн не помнил ни одной формулы, в том числе и тех, что сам вывел. Спрашивает, с какой стати я должен помнить всех своих студентов? Это они обязаны меня помнить, потому что я — их профессор. Если они нуждаются в работе и она есть у меня, я их беру, при условии, что их квалификация отвечает моим требованиям…» Кстати, я тоже училась у Кулагина.
— Ты гораздо моложе меня, Тамара, — заметила Гаранина, — и уже доктор наук… И я в свое время могла стать кандидатом…
— Что же помешало? — с интересом спросила Крупина.
Гаранина ответила не сразу. Она подошла к яблоне, осторожно провела рукой по снегу, который лежал на ветке.
— Я ведь попала в медицину почти девчонкой. Сначала была санитаркой, потом работала медсестрой… Уже после окончила институт. А когда вернулась в областную больницу, на меня обратил внимание заведующий отделением… Он давно уже не работает, уехал в другой город, куда-то на Украину. Человек он знаменитый — доктор медицинских наук, профессор… Словом, однажды он предложил мне защищаться.
— Почему же ты не стала кандидатом? — Крупина пристально смотрела на Ксению.
— Отказалась я, — как-то скучно ответила та.
— Не справилась с диссертацией?
— Наверное, справилась… Если бы я не справилась, она бы не попала почти целиком в его диссертацию.
— Ах, вот оно что!..
— Откуда мне было знать все тонкости? Он сказал, что сначала я должна написать диссертацию… Когда все будет готово, он сделает так, что я сдам кандидатский минимум, прикреплюсь к кафедре медицинского института и через год стану кандидатом наук… Смешно сказать, но я была настолько наивна, что даже потом, увидев свои главы в его книге, все еще верила: они принадлежат мне и зачтутся при защите… Что же ты не смеешься, Тамара?
— Не смешно… Ну, в наши дни так нахально не крадут, будем справедливы. Словом, ты порвала с уважаемым мэтром?
— Да. Правда, перед окончательным разрывом были еще две статьи, которые я писала одна, а подписи стояли две — его и моя. Его — сверху…
— Гонорар-то хотя бы отдал?
— Весь… В деньгах он не нуждался. Знаешь, что он сказал, когда я спросила, одну фамилию ставить или две?
— Догадываюсь, — усмехнулась Крупина, — что его подпись — гарантия публикации статьи. И еще — что лично ему эти статьи не нужны, их у него целый мешок и маленькая котомка. И вообще он все делает для того, чтобы открыть молодым зеленую улицу…
Она остро взглянула на Гаранину:
— Ты должна согласиться, Ксения! Теперь я в этом убеждена. В конце концов, уйти всегда успеешь, если почувствуешь, что институт не для тебя. Попробуй свои силы. У тебя огромный практический опыт. Ты для нас как свежая кровь, пойми!..
Гаранина молчала.
«Все-таки интересно, кто такой этот Манукянц? Откуда знает Фирсова? Друзья? Разница в возрасте существенная: Фирсову чуть за сорок, а Манукянцу — далеко за шестьдесят… Впрочем, чего не бывает?..» Кулагин нервно прохаживался по кабинету, припоминая подробности разговора с первым секретарем обкома. В дверь постучали.
— Войдите! — крикнул он.
И выдавил на своем лице улыбку, увидев Гаранину.
— А!.. Приветствую вас! Мне передали, что вы приходили… Садитесь, пожалуйста…
Ксения Андреевна отметила про себя, что профессор изменился. Вроде бы такой же, каким она видела его на ноябрьском вечере, и в то же время что-то в нем новое.
«Грустный он, что ли? Нет, какой-то нервный», — подумала она.
— Вы не сердитесь на меня за то, что ждать заставил? — он прижал руку к сердцу.
— Ничего страшного, — улыбнулась Гаранина, — я гуляла в вашем прекрасном саду.
— Да, сад — наша гордость… Между прочим, у нас обычай есть: каждый новый сотрудник обязан посадить дерево… Вы были в нашем саду летом?
— Однажды, скорее осенью, — ответила Гаранина, — но он и зимой прекрасен, и обычай у вас замечательный!
Кулагин подумал, что прелюдия для делового разговора получилась слишком восторженной и затянутой, и решил взять инициативу в свои руки:
— Итак, Ксения Андреевна, вы твердо решили переходить к нам?
— Пожалуй, — не очень уверенно ответила Ксения.