— Хорошо. Уносите тело…
Власть.
— Знаете что объединяет все мировые кризисы, Александр? — Спросил Виктор
— Даже не догадываюсь, — ответил Александр.
— Почти все они произошли в США и по вине США, — с ухмылкой ответил Виктор.
— Удивительно, — произнёс Александр.
— А ещё то: что политики редко страдают в таких ситуациях.
— И на что вы намекаете?
— На то, что это лучшая работа.
— Это довольно… Грязная работа.
— Да! — Громко воскликнул Виктор. — И как любая грязная работа, она хорошо оплачивается.
— И она всё равно остаётся грязной.
— Я смотрю на это как на плюс. О нашей работе не принято говорить за обеденным столом, что делает наши действия более незаметными. Удивительный парадокс, все молчат о том, что только и требует обсуждения, и более, суть этого, и есть обсуждение.
Они замолчали. Единственное напоминание о звуке, были тихие удары секундной стрелки исходящие от часов, висевших на стене.
— А как же совесть? — Спросил Александр.
Виктор рассмеялся. И как только понял, что Александр действительно ждёт ответа спросил:
— Знаете чем наш грязный труд схож от труда, к примеру, в шахте?
— Чем же?
— Так же как и мышцы рабочих привыкают к труду, так и наша совесть к несправедливости.
— В прошлый раз вы сравнивали наше дело с искусством. А теперь сравниваете с грязной работой. Что дальше? Олимпийские виды спорта?
— Ну искусство, своего рода, тоже работа. Кто-то ночами напролёт пишет стихи, кто-то лепит скульптуры, кто-то рисует акварелью…
— А кто то рисует кровью…
Они замолчали и обменялись томными взглядами.
— Что ж, — вымолвил вдруг Виктор. — Разговор зашёл в тупик. Я уже всё сделал. Деньги переведены на ваш счёт.
Александр грустно вздохнул и без малейших эмоций, встал и вышел даже не попрощавшись.
Он сел в свою дорогую машину, сказал водителю ехать домой и медленно стал всматриваться в детали города.
На улицах не было света, всё было в глубоком полумраке, люди бездушно бродили по тротуарам даже не замечая друг друга. Кто-то продавали овощи и цветы возле тротуаров, а кто то просил милостыню. И эта картина непрерывным движением, через все светофоры, пролегала до его огромной квартиры. Охрана его проводила внутрь, убедилась в его безопасности и заняла свои посты на угловых частях дома.
Александр набрал номер:
— Можешь подъехать? Мне нужно срочно поговорить.
— А что случилось? Ты дома?
— Да, — ответил Александр. — Это срочно.
Он приехал через пару часов, с перегаром и немного шатаясь.
— Я же просил срочно, — сказал Александр.
— Друг! Я спешил как мог.
— Пойдём прогуляемся.
— Зачем?! Тут вроде не плохо. Ты себе ещё этаж добавил?
— Какая разница. Пошли прогуляемся.
— Да что случилось то?
— Я хочу выйти из игры.
— Что?! — Он резко протрезвел. — Ладно, идём…
Они вышли через чёрный вход, что бы избежать охраны, пробежались по набережной и повернули на мост, там они остановились и стали молча смотреть как бежит река.
— Так почему же ты хочешь уйти? — уже трезво спросил он Александра.
— Знаешь... — Начал Александр. — Я ведь из детдома вылез.
— Я знаю тебя только с девяностых… Сколько лет минуло… Мы буквально войну пережили. Вначале контрабанды, затем бизнес, теперь вот, эта политика.
— Я уже устал от всего этого.
— Слушай, — сказал он успокаивающе. — У тебя же прекрасная жизнь, много денег, машины, ты можешь делать что хочешь.
— Разве в этом смысл?
— Если ты про свою жену, то не переживай. Найдём мы её… И ребёнка найдём. Не смогут они долго в Европе прятаться.
— А как я им в глаза смотреть буду? Они знают кто я и что я сделал… Все знают…
— Да и пусть себе знают. Мы всем кому надо рты позакрываем.
— И зачем это всё? — спросил Александр. — У нас столько возможностей. Мы могли бы столько всего изменить. Ты оглянись вокруг, — они оба повернулись и огляделись. — Как тебе это нравится? А? Здесь жить невозможно.
— Да что мы можем сделать? — возразил он. — Когда надо было надавить мы прогнулись. А теперь уж извини… Ничего уже не исправишь. Мы завели это колесо. Нам в нём теперь и крутится…
— А почему не остановить?
— Остановить?! — усмехнулся он. — С него можно только вылететь. Да и то, вперёд ногами. Можешь даже не мечтать об этом. Да и зачем тебе вообще выходить.
— Устал я…
Александр вернулся домой, в тихую пустую и одинокую квартиру. Он скучал по жене, скучал по сыну и только вспоминал те грустные моменты когда не ценил их присутствие. Ему вспомнился детдом, те дни когда он был так же одинок без своей семьи. Позади детдома было небольшое озеро, куда он сбегал от своего одиночества, чтобы порыбачить или покормить уток. В шестнадцать лет ему стало тесно в стенах детдома и он сбежал и никогда не возвращался. Ему было стыдно. Он одновременно и ненавидел и ценил это место. Встав у власти, он переписал детдом себе и регулярно слал туда деньги. Место там ожило, но он по-прежнему не побывал там ни разу.