Мужчина удалялся от меня и продолжал ворчать, уже не обращаясь к кому—то конкретно:
— Что за поколение у вас такое? Ничего вам не интересно? Одни пьянки гулянки на уме? — он сел за стол и обвёл присутствующих взглядом. — Что же с вами лет через пять будет?
— Главное, что здесь нас уже не будет, не переживайте, — выдала Динка Ортис, одна из фавориток нашей мастачки, а потому такая дерзкая.
Ну или потому, что её отцом был местный "шишка" — какой—то очень важный дядька из районной администрации.
— Да с тобой—то всё понятно, — пренебрежение в его тоне мне даже понравилось. — Родители заранее обо всём договорились.
— Вообще—то я сама решила учиться на воспитателя, — вспыхнула одногруппница. — А не пошла на юриста, как родители хотели.
Я посмотрела в её сторону. Только сейчас поняла, что под этими рыжими кудрями, похоже не только смазливое лицо. Но и характер боевой. Действительно, с её возможностями, и пойти на пед? Да ещё и в селе? Пусть и районном центре. Но наверняка же папенька мечтал о столичных ВУЗах.
И мне, неожиданно для себя, захотелось заступиться за девчонку, с которой до этого ни разу не общалась.
— Да нормально с нами всё будет. Это бзик каждого поколения — обосрать подрастающее и вздыхать "вот в наше время".
— Во-первых, никто вас не обсирал. А во—вторых, вы действительно, растёте, как бурьян. Ни к чему не приспособлены.
— "Печально я гляжу на наше поколенье!
Его грядущее — иль пусто, иль темно,
Меж тем, под бременем познанья и сомненья,
В бездействии состарится оно", — процитировала я одного из своих самых любимых поэтов. — Знаете, в каком веке написано? Ещё тогда Лермонтова волновало, что молодёжь не та. А уж сколько поколений сменилось? И ничего, не совсем деградировали, вроде. — Развела я руками.
— Я рад, Дёмина, — стукнул учебником по столу преподаватель, — что вы так хорошо знакомы с творчеством классиков. А так ли хороши ваши познания в моём предмете?
— Ну всё, — хихикнул кто-то, только я не видела, кто, — вот и «бремя познанья» настигло.
К сожалению, в геометрии я была гораздо слабее, чем в гуманитарных науках. Значение этих познаний практически равнялось нулю. И я поникла.
***
Потекли довольно унылые студенческие будни. Хотя, нет. Студенчество было очень даже насыщенным.
Не знаю, как, но мне удалось себя переломить. И не абы как. Я не просто начала общаться, а даже проявлять инициативу. Вступила в профком, участвовала в выпуске стенгазеты колледжа.
И поняла для себя одну маленькую хитрость, которой пользовалась впоследствии всегда:
Всем плевать, как ты себя чувствуешь. Ты можешь комплексовать из-за большого носа или маленькой груди. Но люди видят лишь то, что ты сама им показываешь. Подчеркнула косметикой то, что посчитала нужным, надела лифчик с пушапом, хвост пистолетом и вперёд — уверенной походкой. Та же схема и с внутренним состоянием. Тебе может быть паршиво, так, что хочется в окно выйти. Но это никому не интересно. А если ты жизнерадостный вечный двигатель — вокруг тебя собирается толпа обожателей. В горе мало кому интересно тебя поддерживать. А вот в радости — это да. Каждый хочет прикоснуться к твоей успешности.
К счастью, самостоятельная жизнь быстро учит прописным истинам. Я перестала стесняться того, что писала стихи. Даже показала руководителю музыкальной студии. Каково же было моё изумление, когда по одному из них он предложил написать песню к следующему Дню открытых дверей! Для меня это звучало, как приглашение на «Евровидение». Конечно, я была согласна.
Но не всё было так радужно.
Ирку, как выяснилось, выгнали. Поймали в комнате мальчишек, раздетую. Нам, конечно, подробности никто из воспитателей (смешно, но такая должность была в нашем общежитии) и коменд рассказывать не собирался. За них это сделали сами пацаны. Подло. Мне было мерзко слышать шушуканья и смех, как все обсуждали, что Колька лишил Ирку девственности. И этот урод ходил по общаге, грудь колесом, а девчонку с позором выгнали. Учитывая, что она приехала из небольшого села, участь её ждала незавидная. Мне так крепко засел в мозг тот случай, что я дала себе зарок, если и начну встречаться с кем, то точно не из нашей общаги. Чтобы ни одна сволочь не могла ходить и тыкать в меня пальцем: “Я с ней спал”.
Это стало одним из пунктиков.
Глава 3
Третий год учёбы подходил к концу. Группа наша заметно поредела. Вот он — женский коллектив — чуть ли не половина ушли в декрет. Рожать начали с пятнадцати лет. А я по-прежнему не понимала глупого стремления поскорее залезть кому-то в постель и тем более — рожать в таком возрасте. Тогда мне казалось, что ребёнок и всё вытекающее, ставит крест на будущем женщины. А у меня на жизнь были совсем другие планы.