Если бы я немного хуже знала моих братьев, я бы сослалась на здравый смысл немолодого уже мужчины, приехавшего в город глубокой ночью. Сначала имеет смысл выспаться, а утром, на свежую голову, заняться своими делами. Но Константин велел Валю (так я его звала когда-то, я помню, ему нравилось это имя) позвонить мне немедленно после приезда, и, возможно… Возможно, что братец так и сделает, даже не особо задумавшись – почему.
Валентин позвонил мне в середине ночи. У нас состоялся разговор, который проще всего было бы назвать разведкой. Мы говорили вроде бы ни о чем. Просто беседовали и в беседе знакомились. Из этого разговора я поняла, что моему дорогому брату от меня что-то нужно, но он ни за что в этом не признается. Ну, что же, если Вале что-то нужно, и я могу ему помочь (если ему что-то нужно настолько, что он нашел меня, пусть и не без помощи Кости) – я помогу.
Я пообещала Холодову, что покажу ему город. Мы заговорили о шоу-бизнесе и поклонницах, и он, казалось, довольно устало воспринял намек насчет согревающих постельки звезд фанатов. Может, я слегка переборщила с этим, не знаю. Впрочем, даже если брат обиделся... Ему нужно было от меня что-то… Что-то очень важное. Он не мог позволить себе портить со мной отношения.
Уже ложась спать, я поняла, что мы с Валем не раз встречались раньше, и то имя, которым я назвала его раза три за время беседы (Валечкой, это было, может быть, излишне ласково для двух только что познакомившихся людей, но он как будто не был против такой ласковости), оставило у меня, кажется, след куда больше других воспоминаний о наших прошлых встречах (а эти встречи были похожи, каждый раз было почти одно и то же, но я еще не понимала, что). Что до тогдашнего «Валечки», то он был молод, красив, его так же звали Валентином, и он был священником. Его обвинили в ереси и сожгли свои же братья из ордена святого Бенедикта. Интересно, не послужила ли наша встреча началом его прозрения, и, одновременно, гибели?
Как бы то ни было, я засыпала со смесью радости и очень острой тревоги. С некоторых пор я не доверяла себе, несмотря на то, что была полна самых добрых чувств и намерений практически доверху. Единственная, за кого я могла не бояться – это я сама. Вот это-то и было плохо. «Не забывай, что он твой брат. Не забывай!» А что, не самое худшее напутствие на оставшуюся в моем распоряжении ночь.
Глава 5. Валрилен
К концу первой концертной пятилетки я пожаловался кому-то из близких своих коллег (мой мозг не может сейчас восстановить черты моего собеседника из тогдашнего алкогольного тумана), что концерты для меня становятся похожи один на другой. Тот хмыкнул и заявил, что мне страшно повезло, потому что у них-то, как раз, не бывает двух одинаковых неприятностей, связанных с концертами.
Должно быть, это действительно было хорошо на его взгляд – шоу, рассчитанное по секундам, успешные гастроли, аншлаги и тепло зала, несмотря на энергетического вампира, стоящего у меня за спиной слева, местным аналогом смерти. Я уже так привык к постоянству, что любое нарушение успешного и неизменного хода концерта воспринималось мной чуть ли ни как личное оскорбление. Но сегодня я готов был ко всему (вернее будет сказать – к чему угодно).
Сначала все шло как обычно. Фанаты, выкрикивающие название группы (обычно такие крики начинаются задолго до начала концерта, более заинтересованная публика всегда собирается задолго до начала концерта). Весь день я словно бы чувствовал чье-то напряженное внимание к моей скромной персоне. Я догадался, что принцесса нашла способ прикоснуться, сочувствовать, может быть, даже контактировать… обычно я не страдаю паранойей, но Костя был о ней весьма высокого мнения, а ему я теперь стал верить безоговорочно.
Небезразличие сестры было мне скорее приятно, чем беспокоило. Ее легкое ментальное давление я приравнял к мягкому, совершенно необременительному для себя вниманию. Не нужно было смотреть в зеркало, чтобы сказать себе: «Успокойся, ты ли тот рыцарь, что нужен принцессе? Если бы не мой статус звезды, она на меня даже и не взглянула бы!»
Интересно то, что я называл Гаритону принцессой с первого дня, как брат-колдун рассказал мне о ней. Он перечислил мне несколько титулов сестры, среди них был и королевский, но я почему-то выбрал не этот, важный, явно данный за брак по расчету (я же не мог предположить, что брак по любви мог дать принцессе этот титул, а потом… любовь уходит, а узы брака и титул остаются), а этот, равный с моим, изначальный, и, может быть, самый опасный: принцесса суккубов.