– А я-то думал, ты выставишь меня за дверь, как только появлюсь, но ты еще даже не запустил в меня чем-нибудь.
— Ну, если подумать, то поторопись, черт возьми. – У меня вырывается смешок, и Дрю одаривает меня еще одной мегаваттной улыбкой, которая почему-то заставляет почувствовать, что вижу его настоящего. Напряжение между нами, кажется, ослабевает, и из моей груди уходит тяжесть. Если бы только каждое наше взаимодействие проходило так.
Может быть, тогда я смогла бы представить, что мы…
В соседней комнате раздается жужжание телефона, а затем глухой звук удара о пол, когда он падает с прикроватной тумбочки. Эта чертова штука постоянно трезвонит. Если учесть, что мне всегда пишут клиенты и мама, это неудивительно.
Смотрю на Дрю, и что-то похожее на подозрение мелькает в его глазах, когда он бросает взгляд в сторону моей спальни.
— Кто это пишет тебе так поздно?
— Ну, ты же писал мне недавно. Нет ничего ненормального в том, чтобы получать сообщения от клиентов или даже от моей матери в такое время.
Он вздергивает подбородок, запихивает в рот остатки сэндвича и поворачивается в сторону моей спальни. Я уже знаю, что он собирается сделать. Называйте это инстинктом или просто осознанием того, что начинаю понимать его манеру поведения, но я бегу, пытаясь добраться до телефона раньше. Он первым врывается в комнату и хватает его с пола своей большой медвежьей лапой.
Когда подхожу к нему, он просматривает сообщения, а другой рукой пытается оттолкнуть меня. Несмотря на свой рост в шесть футов три дюйма и широкие плечи, парень чертовски быстр. Делаю мысленную пометку поставить пароль на свой чертов телефон.
— Послушай. Знаю, ты думаешь, что я принадлежу тебе и все такое, но мой телефон не твоя собственность. – Фыркаю я.
Игнорируя мое заявление, он продолжает просматривать сообщения и рычит:
— Кто, блядь, такой Стюарт? – его темный взгляд пронизывает меня насквозь, не давая соврать. — Только не говори, что это один из твоих клиентов на репетиторство.
Я шиплю.
— Конечно, так оно и есть. Кем еще он может быть?
— Ну, это ты мне скажи? Как ты расцениваешь столь позднее сообщение и то, что он обращается к тебе по прозвищу? Знаю, ты умная, Бел. Конечно, ты видишь то же, что и я.
Я закатываю глаза, потому что весь этот разговор утомителен и глуп.
— Очевидно, не вижу. Мы просто друзья. Он, наверное, допоздна занимается, также, как и я. – Я снова хватаюсь за телефон, но его рука перемещается, нежно прижимаясь к моей ключице, почти обхватывая шею.
— Просто друзья? Хах? Ты с ним трахалась?
Эти слова в буквальном смысле бьют меня по лицу. Я отшатываюсь и пытаюсь отстраниться, но он сжимает руку, пальцы обхватывают мою шею, окутывая ее теплым воротником.
— Ты. С ним. Трахалась? – снова спрашивает он, и каждое слово – удар по моему тяжело бьющемуся сердцу.
Сглатываю, чувствуя, как его рука сжимается сильнее. Как он вообще может задавать такие вопросы?
— Нет. Конечно, я этого не делала. Та ночь с тобой... Это был мой первый раз. – О котором я до сих пор не могу говорить, черт возьми, даже думать. — Ты же знаешь, что я этого не делала... У меня не... не было никого другого.
Дикая, животная ярость в его глазах исчезает, когда реальность всплывет на поверхность. Его хватка лишь слегка ослабевает, когда он вспоминает, взвешивая мои слова.
— Ты права. – Я жду чего-то большего: "Прости за то, что был мудаком, Бел. Прости, что делаю поспешные выводы, Бел. Даже… Даже знаю, о чем говорю, Бел". Но я ничего из этого не слышу. Он просто смотрит на меня, скользя взглядом вниз, к моей груди, где соски напряглись от холода и его прикосновений.
Между нами пробегает электрический ток, воздух становится плотным и горячим, сгущаясь. Что это такое и почему я чувствую это только рядом с ним, когда он прикасается ко мне?
— Почему ты такой? – шепчу я, боясь, что, если повышу голос, разожгу бушующий пожар.
Его пальцы скользят по моей коже, словно выясняя, каково это, когда каждый из них обхватывает мою шею.
— Что ты имеешь в виду?
— Почему ты такой... – у меня не хватает слов, потому что понятия не имею, что пытаюсь сказать. Я никогда не встречала никого, похожего на него. Подобного ему. То, что он заставляет меня чувствовать...
Он опускает голову и прижимается лбом к моему. Тень, похожая на понимание, пробегает по его лицу.
— Я не знаю. Я ни хрена не знаю.
Ответ кажется слишком честным и открытым для человека, которого я постепенно узнаю.
Поскольку он настроен на откровенность, я задаю свой обычный вопрос.
— Чего ты от меня хочешь, Дрю? Пожалуйста, просто скажи мне.
— Бел... Тихоня... иди сюда.
Он ослабляет хватку на моей шее, скользит рукой по спине, крепко прижимая меня к своей груди. Я прижимаюсь к нему щекой, позволяя его теплу наполнить меня. Это не должно быть так чертовски приятно. Следовало бы отдалиться от него и держаться подальше, но прямо сейчас у меня нет на это сил, ни душевных, ни физических. И нельзя отрицать, что с ним я чувствую себя желанной.
Когда он отстраняется, я чуть не падаю, и он отпускает меня, чтобы усадить на кровать. Затем приседает передо мной, сшитые на заказ брюки туго обтягивают его мускулистые бедра. Мое лицо пылает, потому что я возбуждаюсь, смотря на эти чертовы бедра.
— Что это за взгляд, Бел?
Я сглатываю.
— Обычный.
Зная, что он на это не купится, я вглядываюсь в его лицо, теперь, когда могу видеть его так близко. Замечаю недавно появившийся синяк на щеке, припухшую кожу. Его кто-то ударил? Или он заработал это на футбольной тренировке?
Осторожно протягиваю руку и провожу пальцем по нежной коже.
— Что это такое?
Он мгновенно меняется. Его тело напрягается, и он резко встает, возвышаясь надо мной, опустив глаза на свою ничтожную собственность. От такой перемены в его поведении меня бросает в дрожь, и я не знаю, стоит ли обругать его или умолять рассказать мне правду.
— Это не твое гребаное дело, вот что это такое. Ложись спать. Скоро увидимся.
Я встаю, но он хватает меня за запястье, впиваясь пальцами в чувствительную кожу. Затем, для того, чтобы донести свою мысль, сжимает, словно предупреждая.
— Помнишь, что случилось в прошлый раз, когда ты сунула свой нос туда, куда не следовало?
Да, я столкнулся лицом к лицу с новым видом сумасшествия.
И все же, как бы он ни относился ко мне, как бы ни был горяч и холоден, в глубине души я сочувствую ему. Не удивлюсь, если кто-то причиняет ему боль, потому что его отношение и поведение вполне допускают, что такое возможно. И все же, какая-то часть меня думает, что я могу достучаться до тьмы внутри него и пролить на нее свет. Это ошибка, но я совершаю ее добровольно. Другой рукой я беру его за руку, игнорируя боль, распространяющуюся по моей.
— Я тебе не враг, Дрю, независимо от того, сколько времени ты пытаешься убедить в этом меня или себя. Я спрашиваю, потому что так поступают хорошие люди. Они вмешиваются и пытаются помочь, если видят, что происходит что-то плохое.
Лицо Дрю каменеет.
— Я не хочу твоей жалости, она мне не нужна. Я не буду утомлять тебя своими проблемами, и даже если бы рассказал, что происходит, ты бы ничего не смогла сделать. Хочешь верь, хочешь нет, но ты не можешь спасти всех.
— Я не пытаюсь спасти тебя. Я просто хочу помочь всем, чем могу.
— И ты помогаешь, потому что позволяешь мне трахать тебя так, как я захочу, не жалуясь.