- Мне нужна ваша помощь. – наконец произнес он.
Я нахмурилась:
- С чего мне вам помогать?
- Вы правы, - кивнул мужчина. - Я перефразирую. Егору нужна ваша помощь.
Я сжала губы и сильнее сдвинула брови, показывая, что пока еще готова слушать.
- Удивительно, но мой сын очень часто упоминает вас в разговорах, при том, что редко говорит вообще.
Виктор Сергеевич, видимо, то самое решение для себя принял, потому что снова расслабился и откинулся на спинку. Сделал это чуть более резко, чем было нужно, из-за чего в подсвеченный яркими лучами воздух взметнулось облачко пыли.
- Он доверят вам, Ася, - продолжал мужчина, скрестив на груди руки. - Так, как не доверяет больше никому. Даже мне. Мне всегда было очень интересно, как же вы умудрились так подружиться, но, подозреваю, вы тоже этим не поделитесь.
Конечно, не поделюсь. Если даже ваш сын продолжает повторять, что любит вас, но при этом не раскрывает перед вами душу, то с чего это должна делать я?
Эти слова так и вертелись на языке, но, кажется, запас смелости на сегодня был истрачен, и я снова промолчала.
- Ася, я понимаю, как наша семья выглядит со стороны, - Виктор Сергеевич будто читал мои мысли. Он немного прищурился, внимательно наблюдая за моей реакцией, и осторожно произнес: - Я хочу попросить вас поехать вместе с Егором в спортивный лагерь.
Сначала я не совсем поняла суть просьбы и лишь изумленно попросила мужчину повторить. Тот повторил, а я едва сдержала смешок.
- Вы шутите? - переспросила, на секунду даже забывая про волнение и давящие стены.
- Похоже, что я шучу?
Действительно не похоже. Брови сурово сведены на переносице, зубы сжаты, из-за чего четко очерчиваются скулы, а взгляд серьезный и будто печальный.
- Тогда я не понимаю, - я вздрогнула, когда из соседней комнаты раздался особенно сильный всхрап отца. Испугалась, что он мог проснуться, но папа снова засопел ровно: - Какой лагерь? Зачем там я?
- Спортивная школа нашего города, где Егор занимается баскетболом, каждый год собирает мультивозрастной лагерь. Я хочу отправить его туда.
- Замечательная идея, - кивнула я: - Егору будет очень полезно: свежий воздух, спорт и сверстники. А я здесь при чем?
- Я хочу, чтобы вы его защитили.
Я хлопнула глазами, и все же не выдержала. Сиплый смешок сорвался с губ, а потом еще один, и ещё. Я так и не смогла перестать улыбаться, когда с искренним недоумением спросила:
- Вы надо мной издеваетесь?
Виктор Сергеевич тяжело вздохнул. Покачал головой, а затем достал из портфеля, наличие которого я даже не заметила за всей этой суматохой, черную папку.
- Прочитайте.
Я несмело протянула руку. По мере того, как читала документы, улыбка спадала с губ, а на лице, наверняка, появлялось выражение откровенного страха.
- Ч...что это? - в ужасе подняла глаза на Виктора Сергеевича.
Тот едва заметно улыбнулся и покачал головой:
- Теперь вы понимаете, насколько все серьезно?
12
Возможно, я не понимала в полной мере, но мурашки кусали кожу, а появившееся на лице изумление никак не удавалось скрыть. Документов было несколько: два ДНК теста, утверждающих, что ни Максим Акимов, ни Артём Акимов (младший сын семьи) – не были его родными детьми; заявление о расторжении брака с нынешней женой Виктора Сергеевича; условия развода по брачному договору и, самое главное, завещание, согласно которому всё наследство мужчины после его смерти переходило Егору.
Так странно, все эти документы были написаны официальным языком, но все равно несли в себе поразительные эмоции. Даже не вчитываясь внимательно, я все равно ощущала скрытую за сухими строчками семейную драму и испытывала чувство жалости к этому отчужденному человеку. А еще сложилось впечатление, словно я с головой залезла в шкаф с чужим грязным бельем, и от этого на душе становилось еще гаже.
- Зачем вы это мне показываете? - пробормотала, поднимая на мужчину ошарашенный взгляд.
- За мной охотятся, Ася. - он говорил страшные вещи, но при этом оставался таким же спокойным: - У меня есть ресурсы, чтобы противостоять в этой войне, но они не гарантируют моей победы. А, если я проиграю - проиграет и Егор.
- Не понимаю...
- Думаю, вы все понимаете, - он снова усмехнулся, но в этой усмешке не было ничего презрительного, только грусть: - Если со мной что-то случится, Егор окажется в серьезной опасности.