- Давай! Давай! - рявкнул Марк мне на ухо.
Я старалась бежать, вкладывая все силы и игнорируя боль в ушибленном теле, а Ермилин тащил нас за собой на буксире. Занятые дракой четверо преследователей не сразу заметили, что мы бросились прочь по берегу, и очнулись только через пару минут. К счастью, этого времени хватило для небольшой форы.
Лодку в камышах Марк, судя по всему, разглядел с обрыва. Народу в здешних местах было немного, поэтому хозяин лодки, к нашей большой удаче, не забирал весла, а лишь прикрывал их плотным тентом на дне.
Это нас и спасло. Ермилин сначала по пояс в воде толкал лодку, потом, едва не перевернув её, забрался внутрь и вцепился в весла. Я боялась даже смотреть на чернеющую под нами глубину. Чем дальше мы были от берега, тем сильнее становилось течение, так что в конце концов, Марку даже не пришлось прикладывать особенных усилий – река сама уносила нас прочь.
Добежавшие же, наконец, до берега преследователи что-то кричали в след, но громкие всплески воды заглушали все звуки. Только редкие раздраженные выстрелы в воздух по-прежнему разрывали воздух и заставляли инстинктивно пригибаться, хотя в нас никто и не целился. Видимо, боялись навредить Егору.
42
- Точно не больно?
- Нет.
Я прикусила губу и еще раз осторожно дотронулась кончиком скрученной в жгутик антибактериальной салфетки до неглубокой царапине у виска. Марк едва заметно поморщился, но ничего не сказал. Только когда салфетку сменил растопыренный кончик йода-карандаша, все-таки зашипел и отдернулся.
- Ася, да оставь ты! - попытался было вырваться он, но я упрямо сжала губы и настойчиво надавила рукой на его плечо, вынуждая сесть обратно на поваленное бурей дерево.
Кое-что из аптечки у нас было благодаря деду Диме. Я невероятно радовалась, что мы захватили её при побеге из сторожки, и дело было не только в наших ссадинах – я отчетливо ощущала себя простуженной. Причем, чем темнее и прохладнее становилось вокруг, тем сильнее ломило тело и першило горло. Я в тайне выпила жаропонижающего и надеялась, что с ним должна была дотерпеть до момента, пока мы выберемся из леса.
Ветер снова завывал в ветвях деревьев, а тьма окутывала все вокруг непроницаемым куполом. Только небольшой костер разгонял мрак и дарил немного тепла.
- Егор, все нормально?
Секунда молчания и приглушенный крик в ответ:
- Да!
Мальчик отошел от огня, но мы все равно проверяли его каждую минуту. Вероятность, что нас снова выследили, была слишком большой.
Я вздохнула. Осторожно провела подушечками пальцев по краю раны и подула на нее. Щелкнула колпачком, закрывая карандаш-йод, и неуверенно переступила с ноги на ногу. Марк покосился на меня и прищурился.
- Давай уже, - хмыкнул он. - Говори.
- Марк, ты должен извиниться перед ним, - произнесла тихо.
Еще раз вздохнула и села рядом. Кожу согрело ощущение прикосновение к его плечу. Снова зачесался шрам.
- Башню сорвало, - Ермилин раздраженно дернул головой и устало потер пальцами уголки глаз.
Я понимающе кивнула и еще раз тихо протянула:
- Просто извинись. Он все понимает.
Марк снова хмыкнул. Бросил в костер сухую мелкую веточку, что до этого теребил в пальцах, а огонь в ответ выплюнул в воздух едва заметный красный всполох. Парень вздохнул и поднял руку, чтобы обнять меня. Я улыбнулась и положила голову на плечо, так же, как и он, продолжая заворожено наблюдать за игрой огня. Ушибленная еще утром рука немного ныла, но почти незаметно. Голова наливалась тяжестью, но виной тому тоже был не удар, а приближающаяся простуда.
- Как думаешь, кто еще это мог быть?
Тему с Егором я решила не продолжать. Ермилин и сам все прекрасно понимал и мучился, а значит, вопрос с извинениями снят: они с Егором обязательно поговорят и помирятся. А вот вопрос о том, откуда взялись еще одни преследователи и почему вдруг они сцепились между собой - оставался острым. Я несколько секунд сидела, ожидая, что парень что-то ответит мне, но он упрямо молчал.
Подняла голову и посмотрела на Марка, тот задумчиво щурился и кусал внутреннюю сторону губы.
- Марк?
Парень вздрогнул, словно не ожидал услышать чей-то голос, и покосился на меня.
- Не знаю, - невпопад ответил он.
Неправдоподобность его "не знаю" прозвучала так явственно, что даже сам Ермилин это понял. Махнул головой и свободной рукой коснулся ссадины на моем лбу. Она уже давно покрылась корочкой и даже не чесалась, а парень сочувствующе покачал головой и с участием спросил: