Вдвоем с постельничим они покинули дворец через потайной ход, заранее обнаруженный шпионами Арад-бел-ита, и сразу оказались в городе. Пробираясь между развалин, подошли к одному из костров, где праздновал победу царский полк.
Старый воин со смехом рассказывал о штурме:
— Лезу по лестнице, как черепаха, на ходу стреляю из лука, голову повернуть некогда…
— Хотел бы я увидеть, как это черепаха ползет по лестнице, — встревает молодой воин, настолько похожий на рассказчика, что в нем можно без труда угадать его сына, — лапы у нее коротки… точь в точь как у нашего Шалиты.
Воины вокруг костра дружно рассмеялись, а один, коренастый короткорукий воин, не раздумывая швырнул в обидчика первым, что попалось под руку, — большим яблоком с общего стола. Насмешник едва успел увернуться.
— Варда, не перебивай! — отмахнулся отец, отпивая из кубка вино. — А ты, Шалита, — чтобы в следующий раз бил точнее, ему не повадно будет… Так вот, сверху льется смола, я еле успеваю прижаться к стене, шлем вот-вот расплющится от камней, что шлют нам в подарок эти ублюдки, как вижу по другой лестнице меня обгоняет Арица… Вот кого черепахой не назовешь... Обезьяна! Прыткая злобная обезьяна! Лезет наверх — по головам, по рукам, только бы поскорее забраться.
Взрыв хохота заставляет улыбнуться даже Син-аххе-риба. Как же хорошо здесь! Еще прошлой ночью эти воины были на волосок от гибели, а сейчас они смеются над собственными страхами, потому что эта война для них уже окончена. Для всех, кроме него. Все, на что он имеет право, — это короткие передышки для сна и еды… Хотя после того, как пять лет назад его пытались отравить на пиру, он перестал получать удовольствие и от этого. Вспомнив, что здесь можно есть без опаски, царь вдруг почувствовал, как голоден, и тихо сказал на сафаитском диалекте своему верному Чору, чтобы тот передал вина и мяса.
— Кто бы мог подумать, что у меня такой геройский сын! Я чуть с лестницы не свалился от счастья и гордости. Потом смотрю — а он наверх этак нехорошо смотрит. Как пес, нацелившийся на сахарную кость, которую того и гляди у него отымут. Проследил я за его взглядом, а там… ну, если не туртан, так рабсак вражеский, наверняка. Доспехи с позолотой, шлем с позолотой, меч сверкает… Но ведь и рубит им налево и направо! Куда там моему Арице. Смотрю — и думаю: все, потерял сына. Сейчас сойдутся лицом к лицу…
Увлекшись ужином, Син-аххе-риб упустил нить увлекательного рассказа, а когда снова прислушался к разговору, оказалось, что Арица уже обзавелся дорогими доспехами и оружием и теперь яростно отбивался от наседавших на него горожан.
— Дошло до того, что добрая половина защитников стены перебралась к башне, чтобы одолеть убийцу их командира. И ведь на помощь к нему никак не пробиться! Место узкое, он потому еще и держится, но движения стеснены добычей. А сзади прямо к стене подходит крыша казармы. Я ему и кричу: «На крышу! Бросай все! Уходи!» И что вы думаете?... Он так и сделал. Только не сам прыгнул, а побросал на крышу и доспехи, и шлем, и меч. Тут как раз его и достали. Один копьем проткнул, в бок ранил, другой — меч выбил да чуть руку не отхватил, третий, здоровый как бык, с секирой, щит расколол натрое. Арица без оружия лежит на спине, теперь как черепаха, спорить трудно, и, наверное, уже общается с Нергалом, выговаривает тому, почему он забрал у него такие ценные трофеи, как тут на стену взбирается еще один добытчик. Думаете, моего парня спасать? Какой там! На крышу нацелился. Но для этого надо же сначала хотя бы этих троих одолеть. И первого не прошел. А сзади другой сюда рвется, за ним третий, четвертый. Целая очередь! Луна полная, доспехи под нею как зеркало сияют. Вот все сюда и ринулись. Об Арице, конечно, забыли. Там уже не до него. А он отлежался, перебрался спокойно на крышу и все забрал.
— Как он убил этого рабсака? Ты внимательно слушал? — спросил Син-аххе-риб у Чору.
— Да, мой господин. Этот Арица швырнул в него свой щит, да так удачно, что тот краем перерезал ему шею.
— Да он счастливчик. Таких вот смельчаков и берегут боги.
Царь внимательнее присмотрелся к герою рассказа. Скуластое лицо — от отца, глаза и нос, наверное, от матери: есть что-то в них женственное. Среднего роста и хорошо сложен, хотя такому в бою больше не на силу надо полагаться, а на умение и смекалку.
Он отдыхал на циновке, укрывшись плащом, немного в стороне от костра, улыбался снисходительно, у ног лежали дорогие доспехи. И в самом деле не великан, но уверенности в себе не занимать, делает вид, что дремлет, но стоит кому-то сделать замечание на его счет, все равно лестное или не очень, осторожно приоткрывает один глаз, чтобы оценить и запомнить чересчур говорливого приятеля.