— Арад-Сина, мой господин. Лучше его с этим поручением никто не справится.
— Пусть выступает немедленно. Не трогать разведку до тех пор, пока они не выйдут на киммерийцев.
— А потом?
— Мне надо знать, какое донесение они отправят туртану. И если в нем будет что-то, что следует скрыть… Значит, это надо будет скрыть. И все следы тоже.
Через час туртан Гульят, объезжавший на колеснице свою армию, заметил отряд всадников, покидающих город через южные ворота.
— Кто это? По чьему приказу? — спросил он у рабсака Ашшур-ахи-кара, командира царского полка.
— Внутренняя стража; знаю, потому что тот, впереди, — Арад-Син, правая рука Набу-шур-уцура.
— Выясни, куда они направились.
— Слушаюсь, мой господин. Я пошлю за ними лазутчика.
***
Выбор на Гиваргиса пал неслучайно. Он нередко ходил в разведку, во всем царском полку было всего несколько человек, разбирающихся в следах лучше него, и когда Ашшур-ахи-кар вызвал к себе Шимшона, чтобы спросить, кого можно отправить вдогонку за стражниками, сотник так сразу и сказал:
— Сына моего второго. Он справится.
Рабсак вдруг решительно поднялся с деревянного кресла, обошел широкий стол, за которым в этом доме когда-то сидели, наверное, человек десять, скамью и стоявшего навытяжку Шимшона, пересек комнату, такую просторную и почти голую, лишь для того, чтобы выглянуть за дверь. Убедившись, что за ней никого, а во дворе людно, значит, кто-нибудь да заметит, если их вздумают подслушивать, Ашшур-ахи-кар сказал:
— Командует ими Арад-Син. Думаю, сам понимаешь, как он осторожен и опасен. Скажи сыну, чтобы не рисковал, пусть держится от них на расстоянии. Как выяснит точно, куда поехали, пусть немедленно возвращается.
Ашшур-ахи-кар занял один из самых больших двухэтажных домов в городе — из тех, что находились на площади перед дворцом царя Гурди. Наверху расселил всех своих офицеров, многочисленную свиту и слуг, сам же остался внизу, так, чтобы можно было в любой момент вскочить в колесницу, стоявшую во дворе. Даже сейчас, когда враг был повержен, он берегся, потому что знал: опасность надо ждать всегда, а лишняя минута на поле боя может стоить и жизни, и победы. С некоторых же пор он стал замечать, что иные его тайные приказы на поверку оказываются не такими уж тайными. И этот поход лишь подтвердил его подозрения. Перед тем как покинуть Ниневию, он получил приказ двигаться строго на Тиль-Гаримму, не захватывать по пути никаких поселений, не вступать в бой: и для того чтобы сохранить силы, и чтобы не допустить распространения недовольства среди подданных царя Син-аххе-риба в отдаленных провинциях Ассирии. Но что это за война, рассуждал командир царского полка, если ты не вынимаешь меча из ножен, а солдатам приходится себя во всем ограничивать. В результате несколько селений были разорены, многие мужчины убиты, а женщины изнасилованы. Воины Ашшур-ахи-кара действовали в этих схватках подобно стае волков, напавшей глухой ночью на отару овец, — не столько взяли, сколько попортили. Но то, что отняли, командир распорядился целиком отдать своим пехотинцам — тем самым поднимая им боевой дух: как там все сложится впереди, неизвестно, а они свою долю уже получили. Вот только едва они встали под Тиль-Гаримму, как его вызвал к себе царь и, пребывая в хорошем настроении, пожурил за самоуправство, за излишнее рвение и, словно по секрету, сказал: «Как бы осторожен ты ни был, все твои старания напрасны, и благодари богов, что за тебя заступился мой сын Арад-бел-ит».
Но разрываясь между долгом и благодарностью, Ашшур-ахи-кар все-таки выбрал первое, хотя у него и были мысли предупредить принца о приказе, отданном Гульятом.
— Если они поскакали в Ниневию, то вовсе не обязательно провожать их до самой столицы, — добавил Ашшур-ахи-кар. — Лошадей пусть возьмет из моей конюшни. Куда и зачем твой сын отправляется, никому знать не надо.
Он вернулся за стол, сел в кресло и задумался.
Сотник видел: командир обеспокоен необходимостью следить за внутренней стражей, догадывался, что приказ исходит не от него, а от кого-то повыше, и ждал лишь, раскроет он это имя или нет, примет ответственность на себя или переложит на кого-то еще, лишний раз перестраховываясь.
— Передай сыну, что посылает его сам туртан. Чтобы понимал, насколько это важно…
— Да, мой господин.
Вернувшись к своей сотне, Шимшон не сразу нашел Гиваргиса. Все говорили: «Только что был здесь, а куда пропал — неизвестно».
Помог Хавшаба — повел на берег, показал на старый тополь, затесавшийся между зарослями терновника на невысоком холме: