Ассирийцы мгновенно оказались на ногах, схватились за оружие.
Но лес словно ожил, киммерийцы вырастали из-за каждого дерева. Один, другой, третий… казалось, им нет числа… И Арад-Син понял, что этот бой станет для него последним.
22
История, рассказанная писцом Мар-Зайя.
Двадцатый год правления Син-аххе-риба.
За два месяца до падения Тиль-Гаримму
Мы расстались у северных ворот.
Марона долго и с чувством жал мне руку, говорил, что будет рад видеть достопочтимого гостя в доме своего отца, шутя, спросил, нельзя ли как-нибудь научиться парочке фокусов, а на прощание подарил свой кинжал: утяжеленный хеттский клинок, специально предназначенный для метания.
Дорогой подарок… Я мог бы купить себе таких десяток, не поморщившись. Впрочем, пригодится.
Прощание с Диялой получилось коротким и скомканным — она быстро обняла меня, неловко коснулась сухими губами моей щеки, прошептала, что ей будет не хватать моей компании и, словно извиняясь своей нечаянной смелости, пожала плечами.
Подумал, что я ей понравился. И это было странно, ведь я редко вызывал у девушек какие-то чувства.
Я широко улыбнулся новым друзьям, пообещал, что обязательно навещу их, и пошел к дому. Надо было навестить дядю, брата и сестру, избавить их от волнения за мою судьбу, чтобы затем отправиться во дворец с докладом обо всем случившемся за последний месяц. Я успокаивал себя мыслью о том, что Набу-Ли оповестил обо всем царя, а приказ наместника убить меня связывал лишь с его желанием приписать все заслуги по раскрытию заговора себе лично.
Никогда не стройте планы, они имеют обыкновение рушиться. Просто живите.
Близился вечер, на центральных улицах стало многолюднее, чем в полуденный зной, но на окраине — тише и спокойнее. Поступив на службу к царю, я поселился в богатом квартале, расположенном сразу за холмом Неби-Юнус (на левом берегу Тигра, где жила большая часть сановников, не слишком высоких для отдельного дома за городом, однако куда более знатных, чтобы позволить себе не смешиваться с толпой простолюдинов), — вынужденная мера. Мне просто сказали, что я должен жить неподалеку от дворца.
В двадцати саженях от дома я столкнулся с нищим, хромавшим на обе ноги, замотанным в рваный плащ, и искренне удивился его появлению здесь. Обычно городская стража не подпускала их сюда и близко. Через минуту встретил царского повара Априма, старого вавилонянина с трясущейся головой, неожиданно показавшегося из проулка. Он впал в ступор, увидев меня, не ответил на приветствие, и когда я спросил, что случилось, торопливо зашагал прочь. А ведь накануне моего отъезда мы всей родней были у него в гостях, ели плов, приготовленный умелыми руками гостеприимного хозяина!
Я посмотрел вслед быстро удаляющейся фигуре и с подозрением осмотрелся вокруг, прислушался к звукам и отступил к стене.
Улица была пустынна. Человеческие голоса как будто растворились в тишине: куда делся детский смех из соседнего двора — там трое ребятишек от восьми до двенадцати лет; в доме напротив маленький ребенок — ведь не умер же он, в самом деле; рядом живет царский сапожник, и вечно ссорятся, визжат на весь квартал его шесть жен, — но даже там было тихо…
До калитки оставалось десять шагов, а я едва не повернул назад, предчувствуя беду.
Пришлось пересилить себя. Прятаться казалось незачем, бежать — некуда.
И лишь переступив порог своего дома, я понял, что тревожился не напрасно. По двору были разбросаны вещи, одежда и глиняные таблички — моя небольшая личная библиотека, ее начинал собирать еще мой отец; сломаны скамьи, на которых мы обедали в саду; на песке около бассейна осталась лужа запекшейся крови, цветник растоптан, дверь сорвана с петель.
— Дядя! — несмело позвал я.
В комнатах послышались шаги. Я так надеялся: все прояснится, уладится и это какая-то ошибка… что не поверил своим глазам, когда на пороге возник ревизор Раанан, тот, кого я считал погибшим в далеком Тиль-Гаримму. В тот же момент меня ударили сзади по почкам. Я изогнулся от боли и упал на колени, затем получил в довесок мощную оплеуху по уху, свалившую меня на землю…
— Осторожней! Он нам нужен живой, — произнес кто-то.
Голос… Я узнал этот голос. Я уже слышал его раньше. Это был хозяин несейского скакуна, приказавший закопать меня живьем и отправивший в Тиль-Гаримму пятерых человек во главе с Таном.
Последний проблеск сознания перед зияющей пропастью.
Стоило ли столько драться, карабкаться, цепляться за жизнь, чтобы умереть, ударившись о каменные ступени своего дома от обыкновенной пощечины! Еще большая ирония заключалась в том, что именно она и спасла меня, избавив от мук физических и душевных. Трое суток спустя, когда никто уже не верил в мое возвращение, я открыл глаза, чтобы увидеть перед собой не палача, а царевича Арад-бел-ита, сидевшего у моей постели в просторной комнате во дворце.