***
Киммерийцы не торопились. Собрав трофеи, они расположились на месте недавнего сражения лагерем; развели несколько костров и принялись жарить мясо. Несмотря на некоторую беспечность, по периметру и на всех тропах были расставлены посты, лошади охранялись, и никто из кочевников не расставался с оружием.
Ассирийцы долго выжидали, держались на расстоянии, полночи выясняли, где стоят секреты, потом принялись совещаться.
— С рассветом они поднимутся выше, и тогда наверняка обнаружат нас, — сказал Ахикар.
Тиглат посмотрел на бледнеющее небо, луну, сбегающую по небосклону, и заметил:
— Через час-другой начнет светать. Может, рискнем? Уберем дозорных… да перебьем их, пока они спят?
— Придется.
Ахикар дважды прокричал филином. Сверху, от расщелины, ответил Марона.
— Начинаем…
Разбились на группы по двое, лошадей оставили в укрытии.
Первого дозорного сняли стрелой с десяти шагов, пробив ему шею. Он захрипел, обнял дерево и захлебываясь кровью осел на траву.
Второго — тремя стрелами в грудь, руку и сердце.
Третий настолько умело укрылся в кустарнике, что его не было заметно вовсе.
— Он там, — уверенно прошептал Тиглат, — я видел, когда его меняли.
— Попробуй зайти с тыла. Смотри, слева от него валуны и поваленные деревья, они тебя прикроют.
Тиглат пополз, вооружившись мечом и кинжалом.
Спрятаться за валунами не получилось, там оказалось лежбище кабана. С перепуга огромный серый боров бросился прочь с ревом, визгом и хрюканьем, поднял на ноги дозорного, прятавшегося в кустах, и, прежде чем тот успел отскочить в сторону, вонзил ему в живот свои клыки, бросил на землю, принялся рвать его плоть и выворачивать наизнанку внутренности. На шум сбежались двое других дозорных, но увидев происходящее, замерли в растерянности на расстоянии десяти шагов от разыгравшейся драмы. Кончилось все довольно быстро. Кабан в последний раз ударил киммерийца, остановился, грозно посмотрел на обнаженные мечи и со всей прыти метнулся в лес.
Дозорные тут же бросились к израненному товарищу.
Пока они раздумывали, чем ему можно помочь, позади них показался Тиглат. Он шел в полный рост, быстро сблизился с кочевниками; сначала ударом меча в спину пробил сердце одному, затем кинжалом вскрыл шею другому.
Ахикар прокричал филином трижды — Марону и Нимроду пора было выступать. С их стороны проход уже никто не охранял. Потом подал сигнал для остальных. Собрались, определились, как действовать:
— Есть еще трое дозорных на южном склоне. Они нам не помешают. Идем в лагерь, снимаем охрану, убиваем спящих, забираем лошадей и уходим.
Лагерь кочевников был расположен на большой поляне. Вокруг затухающих костров, на воловьих шкурах, спало двадцать семь человек; еще трое чистили стреноженных лошадей, трое вполголоса совещались, спорили и, кажется, были недовольны друг другом.
— Тот, что в плаще и дорогих доспехах, клевец у ног, — это их предводитель, — пояснял Тиглат, который полночи наблюдал за врагами.
Ассирийские разведчики прятались в зарослях можжевельника и снова выжидали удобного момента.
— А те, что с ним? — спросил Ахикар.
— Один — тоже командир какой-то, тот, что бородатый, с косматой гривой. Подчиняется он предводителю неохотно, зато на всех остальных лает как цепной пес.
— Меч у него длинный.
— Я тоже заметил. Длиннее моей руки… Третий, в урартском шлеме, появился среди ночи. Встречали его как царевича.
— Может, царевич и есть? Молод, а говорит со старшими как с равными.
— Они уходят?
Военачальники в это время поднялись и направились к лошадям.
— Постой-ка, — Ахикар вдруг всполошился. — Их здесь человек тридцать, пятерых мы убрали, трое на южном склоне, где остальные? Ты говорил, их было больше.
— А ведь правда. И как это я не уследил. Уехали куда-то, пока я к вам возвращался.
— Ладно. Уже ничего не поделаешь. Как только эта троица сядет на коней, заходим в лагерь.
Но уезжал только один, тот, кого приняли за царевича. Двое других кочевников, проводив обладателя урартского шлема, отправились в противоположную сторону пешком.
— Проверять дозоры, — догадался Ахикар. — Времени мало. По моей команде…
Как только предводитель киммерийцев и его заместитель скрылись в лесу, ассирийцы покинули свое убежище. Уже светало, сумерки быстро отступали, а сон в это время был крепким. Действовали слаженно и бесшумно. У первого костра перерезали горло десятерым — короткими мечами, острыми кинжалами. Кто-то захрипел, кто-то захлебнулся кровью и попытался встать, но обошлось.