— Бросьте эмуку Санхиро и Юханна на помощь нашим колесницам, — отдал приказ принц.
— Мой господин, — тихо сказал Гульят, уверенный, что начало этой битвы осталось за неприятелем, — поздно. Это не поможет. Кроме того, мы оголим фланги…
— Взять его под стражу, — ответил на это замечание Арад-бел-ит. — Рабсак Ашшур-ахи-кар, займите место нашего дорогого туртана на время сражения.
Перечить царевичу никто не посмел. У туртана Гульята отобрали оружие и увели с вала во временную тюрьму. Конные эмуку Санхиро и Юханна пошли в бой.
Рабсак Ашшур-ахи-кар, немало обрадованный внезапным возвышением, тем не менее был озадачен свалившейся на его плечи ответственностью, считая, что Гульят прав: их незащищенные фланги в любой момент мог атаковать неприятель. Наместник Набу-Ли многозначительно посмотрел на Ша-Ашшур-дуббу. Тот молча кивнул, но постарался отвести глаза в сторону. Офицеры, в большинстве по-своему любившие туртана, были недовольны и его арестом, и тем, как развивались события в битве.
Между тем Шаррукин, опытный командир, попытался переломить ход сражения, выжав максимум выгоды из своего незавидного положения. Он на ходу перестроил отряд, и теперь колесницы мчались по кругу, осыпая врагов стрелами. Тактика оказалась успешной. В то время как потери кочевников исчислялись десятками, у ассирийцев было всего несколько раненых. Киммерийские кони, испуганные колесницами, не давали всадникам прицелиться из лука, а стрельба навесом пока не приносила результатов, так как противник все время находился в движении.
Разумеется, бег по кругу не мог продолжаться бесконечно, но на помощь отряду колесниц уже спешила ассирийская конница. Из двух тысяч конников половина были вооружены луками и стрелами, остальные атаковали копьями, защищаясь при этом небольшими круглыми щитами. И все же удар получился сокрушительным. Эмуку Санхиро опрокинула киммерийцев и заставила их обратиться в бегство, эмуку Юханна завязала с кочевниками короткий бой.
Арад-бел-ит обратил внимание на то, что основные вражеские силы сосредоточены по центру ассирийской армии. Неприятель словно сам просился, чтобы его окружили.
— Лучников и пращников — на расстояние выстрела. Ша-Ашшур-дуббу и Набу-Ли, ваши эмуку должны охватить киммерийцев с флангов. Ашшур-ахи-кар, наступать и держать строй!
Наблюдая, как стройные ряды ассирийской пехоты выдвигаются на боевые позиции, и уже предвкушая победу, царевич на время забыл об отряде колесниц. Всеобщий вздох разочарования вернул его к действительности.
Киммерийцы неожиданно отказались от своей вялотекущей тактики. Они как будто проснулись от спячки. Единственное, что приходило на ум: все, что они делали до этого, было лишь попыткой усыпить бдительность противника. Но сейчас, когда притворяться стало бессмысленно, тысячи стрел вдруг сорвались с тетивы, чтобы мгновенно найти цель, сразить и покалечить, все равно — животное или человека.
Первой мишенью стали колесницы. Сразу три из четырех лошадей Шаррукина были ранены или убиты. И они падали, ломая ноги, налетая друг на друга, хрипели и ржали. Повозка командира перевернулась, встала на дыбы, выбросив людей на землю. Идущая следом за ней колесница едва успела увернуться от столкновения, но переехала обоих копейщиков, первому переломив позвоночник, второму размозжив голову. Следующие пять колесниц оказались не столь проворны и удачливы. Они врезались, тоже переворачивались, и гибли. Строй рассыпался, бег по кругу стал напоминать конвульсии, и те, кто уцелел, думали, только о том, чтобы спастись… Напрасно. Весь этот отряд, гордость ассирийской армии, был уничтожен кочевниками-варварами за несколько минут, оставив на поле боя лишь трупы и изуродованные деревянные остовы повозок.
Второй мишенью стала конница ассирийцев, которая в какой-то момент осознала, что осталась без противника. Он отступил настолько решительно, настолько стремительно, что впору было поверить в победу. Так замирает природа, предчувствуя бурю… Время остановилось для ассирийских всадников, чтобы затем обрушиться на них небесной карой, которая на этот раз приняла облик стрел. Они летели отовсюду, и от них не было спасения, как не может быть спасения от дождя или града в чистом поле. И все, что смогли командиры, — это повернуть коней назад. Отступление превратилось в бегство. Поражение — в позор.