Теперь Джейн могла отвечать словами на языке жестов. Учитель был рядом и переводил слова на нормальный язык, если врач что-то не понимал.
"Я не помню, где родилась. Я не помню, как оказалась здесь. Я не помню свое имя. Я не помню сколько мне лет. Я не помню... Я не помню... Я не помню..."
Джейн продолжала учиться говорить. Она легко воспринимала и запоминала все. Ей не составило труда научиться читать и писать. И она смогла сесть за книги.
Она читала днями и ночами. Перед ней пролетали жизни десятков героев. Она узнавала историю. Она познавала мир, лежа в постели с книгой в руках.
Она не помнила, сколько пробыла в больнице для душевнобольных, но ей объяснили это. Джейн находилась на лечении уже четвертый год, а с того момента, как она начала подавать признаки понимания, прошло почти два года.
А черная бездна позади оставалась так же близко, как и раньше. Джейн лишь ощущала, что отошла от нее на несколько шагов. Один год − один шаг. Четыре шага до бездны. Она боялась оборачиваться. Боялась даже пытаться вспоминать, и требования врача вспомнить что-то воспринимала в штыки. Человек понимал это. Он понял, что Джейн видит позади себя пропасть и не хочет туда провалиться. Он понимал, что эта пропасть могла и убить Джейн, но с другой стороны, он хотел ей помочь. Помочь преодолеть. Сделать так, чтобы пропасть перестала быть пропастью.
Иногда Джейн просыпалась от кошмара. Ей казалось, что она летит сквозь черную бездну, которая вот-вот проглотит ее. Она пыталась выбраться из нее, просыпалась с криком и вновь оборачивалась, глядя на черноту, зиявшую позади.
Ее надо было уничтожить. Закрасить, Превратить черное в белое и Джейн попыталась это сделать на бумаге. Она вновь рисовала черный квадрат и пыталась его закрасить другим цветом, но этого не выходило.
− Что ты делаешь? − послышался голос. Джейн обернулась и увидела учителя языка немых.
"Пытаюсь закрасить черный квадрат. Не получается. Черный с другим цветом остается черным."
Человек прошел к Джейн, сел рядом и несколько мгновений смотрел на рисунок с квадратом.
− Можно рисовать не карандашами, а красками, − сказал он. − Тогда, закрасится.
Он не понял, что сказал для Джейн. Не понял, что Джейн воспользуется его советом не на бумаге, а в жизни. Через несколько дней у нее появились краски, и Джейн начала рисовать. Сначала обычные картины, которые она видела вокруг. Все становилось на много ярче и, почти как настоящим, а затем взяла черный квадрат и нарисовала внутри него каркас тоннеля, уходящего в даль. Жизнь, бесконечная жизнь. На стенах тоннеля лес. На полу трава, вверху голубое небо и солнце. А там вдали, два человека, отец и мать...
Она придумывала свою жизнь. Продумывала шаг за шагом, каждый кусочек, почти каждый день. Она могла сказать, что в какой день делала, могла рассказать о своих придуманных родителях. Вокруг только не было других людей, но так и было задумано. Они "жили" в лесу и встречались с людьми только иногда. Джейн придумала и эти встречи.
Она не рассказывала ни о чем, продолжая говорить о том, что видит черноту позади. А в ее рисунках, где был лес, трава и силуэты людей вдали, никто не видел закрашенную черную бездну.
Прошел почти год с тех пор, и теперь оставалось лишь сказать: "Я вспомнила". Джейн не знала, когда и как это сказать. Она не знала, что может стать этим толчком к воспоминанию и ждала момента, надеясь, что он найдется.
Ее подняли посреди ночи крики. В палате появились санитары.
− Вставай, Джейн. Бери одежду и бегом на выход! − сказал человек.
"Что случилось?" − спросила она языком жестом.
− Я не понимаю тебя. У нас пожар. Быстрее, Джейн!
Здание больницы горело. Пламя вырывалось из окон нескольких этажей. Рядом появились пожарные и начали тушение. Кто-то из больных кричал, их пытались успокоить. Джейн все еще смотрела на огонь, и в нее внезапно вошло воспоминание. Дикое и безжалостное. Боль пронзила сознание, и Джейн вскочив закричала и завыла. Она побежала прочь от огня. Прочь от боли и мчалась как ветер. Огонь преследовал ее в кошмаре, и теперь ее черная стена превратилась в красную пелену огня.
Кто-то ее поймал. Несколько санитаров едва справились в женщиной, пытавшейся вырваться, и Джейн перестала сопротивляться только когда ей ввели успокоительное.
Наступило утро. Боль еще гуляла в глубине, но Джейн сама уничтожила ее, закрыв бушевавший огонь черным полотном. Нет. Ей туда лучше не соваться. Пусть все будет так, как есть. И Джейн знает что и как говорить.