Время было не самое удачное. Фридрих был простужен, у него болела спина. Но на свете существовал лишь один человек, который мог бы вернуть им Пфальц, а может быть, и Прагу, и, если он звал, надо было отправляться.
— Что, правда нужно?
— Да, Фриц.
— Но он не имеет права мной командовать.
— Конечно нет.
— Я такой же король, как и он.
— Конечно, Фриц.
— Но нужно ехать?
— Да, Фриц.
И он пустился в путь, а с ним шут, повар и Худениц. Медлить и впрямь нельзя было, позавчера на обед была каша, а на ужин хлеб, а вчера хлеб на обед, а на ужин ничего. Генеральным штатам Голландии они так надоели, что денег едва хватало, чтобы выживать.
Она смотрела на метель, моргая. Становилось все холоднее. «Вот сижу я здесь, — думала она, — королева Богемская, курфюрстина Пфальцская, дочь короля Англии, племянница короля Дании, внучатая племянница королевы Елизаветы, внучка Марии Стюарт — и мерзну, потому что не могу позволить себе дров».
Тут она заметила, что рядом с ней стоит Неле. На секунду она удивилась. Почему та не отправилась вместе с мужем, если он ей, конечно, муж?
Неле сделала книксен, приставила пятку правой ноги к носку левой, раскинула руки, вытянула пальцы.
— Сегодня танцев не будет, — сказала Лиз. — Сегодня мы будем беседовать.
Неле послушно кивнула.
— Будем рассказывать друг другу о себе. Ты мне, я тебе. Что ты хочешь обо мне узнать?
— Мадам?
Неле была несколько неухоженна, у нее была плотная фигура и грубо вытесанные черты женщины из низшего сословия, но все же она была хороша: ясные, темные глаза, шелковистые волосы, крутые бедра. Только подбородок широковат, и губы слишком пухлые.
— Что ты хочешь узнать? — повторила Лиз. Она почувствовала укол в груди, полуволнение, полустрах. — Спрашивай что хочешь.
— Мне не подобает, мадам.
— Подобает, если я так говорю.
— Мне не больно оттого, что люди надо мной и Тиллем смеются. Это наша работа.
— Это не вопрос.
— Вопрос, больно ли вашему величеству?
Лиз молчала.
— Больно ли вам, мадам, что все смеются?
— Я тебя не понимаю.
Неле улыбнулась.
— Ты решила задать мне вопрос, который я не в силах понять. Это твое дело. Я ответила, теперь мой черед. Шут — муж тебе?
— Нет, мадам.
— Почему?
— А разве нужна причина?
— Представь себе, да.
— Мы вместе сбежали из дома. Его отца обвинили в колдовстве и казнили, а я тоже не хотела оставаться в деревне, не хотела замуж за штегеровского сына, вот и убежала вместе с ним.
— Почему ты не хотела замуж?
— Все грязь да грязь, мадам, да темнота. Свечи слишком дороги. Всю жизнь сидеть в темноте и есть кашу. Все кашу да кашу. Да и не нравился мне штегеровский сын.
— А Тилль нравится?
— Я же сказала, он мне не муж.
— Твоя очередь спрашивать, — объявила Лиз.
— Тяжело ли, когда ничего нет?
— Мне откуда знать! Сама скажи.
— Нелегко, — сказала Неле. — Нелегко быть без защиты, без родины, без дома, на ветру. Но теперь у меня есть дом.
— Если я тебя прогоню, не будет. Итак, вы сбежали вместе — но почему вы не поженились?
— Нас взял с собой бродячий певец. На первой же рыночной площади мы встретили шута по имени Пирмин. Он нас всему научил, но обращался с нами плохо, кормил мало, и к тому же бил. Мы отправились на север, подальше от войны, добрались почти до моря, но тогда высадились шведы, и мы повернули к западу.
— Ты, Тилль, и Пирмин?
— К тому времени мы снова были вдвоем.
— Вы сбежали от Пирмина?
— Тилль его убил. Можно теперь снова мне спрашивать, мадам?
Лиз помолчала. Может быть, она что-то не так поняла — у Неле был странный крестьянский говор.
— Да, — сказала она наконец, — спрашивай.
— Сколько у вас раньше было служанок?
— Согласно моему брачному договору, мне причитались сорок три слуги и служанки для личного пользования, включая шестерых фрейлин-аристократок, у каждой из которых было по четыре камеристки.
— А сейчас?
— Сейчас моя очередь. Почему вы не поженились? Он тебе не нравится?
— Он мне вместо брата и родителей. Он все, что у меня есть. А я — все, что у него есть.
— Но в мужья ты его не хочешь?
— Моя очередь, мадам.