Саре хотелось побольше узнать о Кастере, но проявлять повышенное любопытство она не рискнула.
- Вы очень разные.
- Не забивай себе голову и ложись спать.
- А ты?
- А я еще поработаю.
Сара легла в кровать, но уснуть не могла. В голову лезли мысли о Кастере. В ней боролись страх и возмущение его поведением к ней, словно к вещи. Но было и еще кое-что. Сара не привыкла себя обманывать. Вот и сейчас она заглянула в свои ощущения и увидела там весьма неприятную вещь: он ей понравился. И это ломало все ее стройные планы. Ломало настолько, что Виннер переставал иметь для нее ценность… Она встала, подошла к окну и одернула занавесь.
За сплошной стеной из стекла раскинулась захватывающая панорама города, переливающаяся огнями. Совсем близко возвышались несколько небоскребов. Их освещенные окна можно было пересчитать. Дальше огни становились все гуще. Среди них особенно выделялись стройные красные и желтые ручейки, за которыми еще дальше, на горизонте сверкала сплошная золотая россыпь мелких огней.
Кастер отвернулся от окна. За его спиной виднелся весь Сидней, оправленный в оконную раму, словно дорогая, светящаяся 3D картина. Он сел в глубокое кожаное кресло с высоким подголовником, еще в смокинге, но уже с развязанным галстуком и ослабленным воротом рубашки.
- И как она тебе при ближайшем знакомстве? – Спросил Фостер, крутя на указательных пальцах нож для разрезания бумаги.
- Весьма располагающая особа. – Ограничился лаконичным замечанием Кастер.
- И только? Ты выпадаешь из толпы, Виннстан. Все, кого я спрашивал о ней, восторженным и непрекращающимся потоком поют ей дифирамбы.
- Охлос из демоса. Обученность против образованности. Они прекрасны в своей штампированности. – Задумчиво произнес Кастер.
- Прости, что?
- Нет, ничего, Фил. Просто, я - вне толпы. И ты. И она.
- И что?
- А то, что наш кастовый кружок дельцов – это и ее мир.
- Виннстан, я серьезно. Она из редкой породы интриганок, эдакая замаскированная бомба. Неужели ты в ней этого не увидел?
- Я увидел строгие античные черты лица, на котором блестят красивые миндалевидные глаза и порочно-чувственные губы. Ее походка источает аромат греха, голос действительно вводит в транс. И за этим великолепным фасадом настолько далеко идущие планы, что мне необходимо их расстроить.
- Ты совершаешь ошибку.
- Нет. У меня страсть к людям, которые делают что-либо первоклассно. Поэтому я собираюсь дать ей шанс.
- Что еще за шанс?
- Стать частью меня. Позволить ей столько, сколько она сможет сделать.
- Ты шутишь. – Было очевидно, что реплика Кастера его ошеломила. – Власть для нее сродни игре в куклы. Ей нельзя обладать влиянием, Виннстан!
- Ты совершаешь ту же ошибку, что и Виннер. Ты ее недооцениваешь. Второй раз, кстати.
- Власть – это единственное к чему она стремится.
- Полагаешь, я этого не понял, Фил? Общение с влиятельными людьми для нее как психологический афродизиак. Она оживает в этом обществе.
Фостер поднялся с кресла и подошел к двери.
- Я все еще надеюсь ты изменишь о ней свое мнение. – Мрачно произнес он перед тем, как закрыть дверь. Оставшись один, Кастер открыл ящик стола и достал ее фотографию:
- Вот мы и познакомились, Сара.
С этими словами он достал зажигалку и поднес один конец фотографии. Выключив настольный свет, он положил горящее изображение на поднос и завороженно смотрел как пламя подбирается к стройным женственным изгибам. Его низкий глубокий голос во мраке комнаты, освещаемой только пламенем на столе, рождал неуловимую игру слов:
- В бесстыдных движениях танцуя, трепещут и колышутся тени, рождая в огне саламандру, уничтожая нагое тело… Так плачет буйствуя огонь, сжигая все, во что влюблен.
Угасая, его постепенно поглотила темнота.
21
Бессонная ночь сделала свое дело. Сара проснулась лишь от звонка мобильного телефона, раздавшегося в 10 утра.
- О, привет. … Нет, я уже проснулась. На работе? … Ага, хорошо. … Во сколько? … Договорились. До вечера.
Сара откинулась на подушки. Целый день безделья! Давно у нее такого не было. Она привела себя в порядок и на целый день поселилась в спа-салоне. После пилингов, массажей, солярия, ванн, саун, обертывания и других процедур, которым она уже потерял счет, стоять у плиты было не комильфо, и Сара, не долго думая, заказала ужин на дом.
Когда Виннер открыл дверь, он был с телефоном у уха. Кивнув в знак приветствия Саре, он одной рукой снял пиджак и плюхнулся на диван.
- …Да откуда я знаю… Она уже сходила к Краттону? … Ты прослушал?... Как впечатление? … Уверенно говорила?... А эта волосатая жопа поверила? ... Окей. Когда к Итону? … Пусть не затягивает с этим. Она тут нужна через неделю с 37 тысячами. И сделай своим акциям доверенность на Сару. … Да, давай. И тебе.
Кинув смартфон на диван он огляделся.
- У нас ужин на свежем воздухе? – Спросил он, стоя у выхода на террасу. Сара облокотившись о перила, смотрела на Сидней. Легкий ветерок играл с ее волосами и легким шифоновым подолом коротенького платьица.
- Да. Как там "BFGroup"?
- Хорошо. Твоя родственница встретилась с Краттоном.
- Как все прошло? – В ее голосе появилось напряженное ожидание.
- Марк сказал - "убедительно".
Сара выдохнула.
- Ты переживала?
- Да. У нас с ней взаимная неприязнь. Она вполне могла пойти против меня.
- Ну как видишь, все обошлось.
- Когда к Итону?
- На днях. Марк не уточнил когда.
Сара кивнула. Виннер наблюдал, как ветер заигрывал с ней, проникая в ее легкое летящее платье, то надувая его, то развевая. Внезапно, этот провокатор словно набрался наглости и взметнул вверх подол ее платья. Виннер замер.
- Ты без нижнего белья? – Спросил он с восхитительно изображенным безразличием на лице.
- У меня слишком дорогое нижнее белье, чтобы я могла позволить себе его часто носить. Ты против? - Она кокетливо взглянула на него искоса, из-за приподнятого плеча, передавая первобытные импульсы "запретного плода".
- Совершенно нет. Я даже согласен урезать тебе зарплату, чтобы чаще любоваться. К тому же, я более чем уверен, что тебе приятно ходить без одежды в моем пентхаусе и загорать обнаженной на этом шезлонге рядом с джакузи на террасе 27 этажа.
- Какие эротичные слова… 27 этаж, твой пентхаус, шезлонг, джакузи… – Сказала она с придыханием, но в глазах играли озорные огоньки, придававшие взгляду плутоватое и дразнящее выражение, сводящее на "нет" возникшую было интимность момента. Они рассмеялись.
Любуясь ей, он понимал, что Сара именно тот человек, с которым ему будет удобно. Она делала узы брака не только надежными, но и соблазнительными. Но это были другие отношения, спокойные, сознательные, уравновешенные с изящными манерами, блестящим умом и острым языком, основанные на трезвом восприятии. Такой логичный и эгоистичный симбиоз, когда все просто и понятно, когда любимые глаза светятся пониманием, а потом в какой-то момент они вспыхивают и внезапно замирает дыхание, потому что такой блеск беспощадно откровенных, обнаженных глаз обещает страсть, влечение, эротическое переживание, воплощенное в томлении, в стремлении обладать. И насколько бы близко ни находились они друг от друга этого все равно недостаточно близко. Вот как сейчас на него пристально и неподвижно смотрели миндалевидные глаза, сознавая свое великолепие и в тоже время предательски выдавая таившееся в них дикое и первобытное желание. Страсть никогда не действует в полсилы, она полностью поглощает человека, как смерч, закручивая по спирали, пока не растворится в венах того, кто рядом, не станет его частью, где ритм движения пальцев завораживает, где наконец-то не хватает дыхания, а потом на максимуме переживаний выбрасывает его, уставшего и обессилившего из круговорота эмоций, где перед глазами пляшут разноцветные пятна, под стать прерывистому дыханию.
Виннер подошел, не говоря ни слова, поднял ее и направился в спальню.
Он проснулся, когда солнце осторожно выпускало свои первые лучи, словно проверяя наличие туч или ветра. Осторожно приподнявшись, чтобы не разбудить, Александр рассматривал ее, словно драгоценную статую, любуясь плавным изгибом ее тела витиевато переплетенного с его, в непонятный клубок рук и ног, как очередное доказательство невербального признания в пылких чувствах. Его до сих пор до дрожи пробирало произошедшее ночью, где все чувства были обострены до предела, на грани чувственности, срываясь с губ вскриками от сладостных ощущений, из-за чего тело покрывалось мурашками. Живые и яркие картины в памяти, когда любые слова – лишние, когда молчание красноречивей.