— Засада. Маршрутов у них вряд ли много. Но меня больше волнуют поставки. Если у дезертиров больше нет материалов, им придётся их добывать откуда-то. А это процесс не быстрый. В любом случае завтра надо организовать засаду. Мы с тобой займем два возможных варианта маршрута — самые вероятные. Стараемся минимизировать урон по транспорту, чтобы у наших недругов не возникло подозрения. Лучше в колёса, хуже — в корпус, недопустимо — в стёкла, особенно если рядом кто-то сидит. Я не хочу тратить времени на объяснения, как я пережил выстрел.
Ихор говорил чётко, будто этот план у него уже давно был готов. Периодически в его холодных глазах сверкало некое пламя. Решимость. Гермес хоть и любил подзадорить своего командира, но в такие моменты внимательно его слушал и говорил лишь по делу.
— Ну, захватим транспорт и перебьем всех. Что дальше?
— Ты вызываешь меня или я вызываю тебя. Двигаемся к месту встречи, переодеваемся и продолжаем движение под маскировкой наёмников-оккультистов.
— Ну как сказать под маскировкой, — Гермес усмехнулся.
— Так и сказать. Мы профессионалы, а они — не знающие своим действиям наказания. Всё ясно?
— Ясно. Во сколько выдвигаемся?
— С первым лучами солнца. Сразу же разделяемся. Я отмечу твоё место на карте.
— Хорошо, командир, — с фирменной улыбкой произнёс стрелок. — Только есть не забывайте, а то долго вы в нашем мире не протяните.
— Ты прав, Гермес, ты прав.
Иногда и сильным надо отдыхать. Ихор пытался взять от таких моментов всё, что возможно. Отдых, моральный покой, немногочисленные минуты безмятежности. Защитные знаки по периметру их лагеря защитят от потусторонних охотников. Расставленные по периметру ловушки капитана явно расстроят случайно зашедших врагов. К ночи дуэт подготовился хорошо, ибо нужно ценить время сна. Это они понимали хорошо. Даже слишком. Особенно Ихор. Гермесу каждый раз становилось не по себе, когда он видел истинный облик своего друга и товарища, как сейчас.
Сонные, усталые глаза, радужка которых переливалась из зелёного в синий. Взгляд был устремлён прямо в костёр и казалось бы, что остальное тело просто рефлекторно зачерпывало ложку за ложкой. Действия Ихора четкие, с единой целью, но сейчас были видны сомнения. То он останавливался на пол пути, кладя ложку обратно в тарелку и о чём-то дальше думая, то думая вовсе отложить тарелку с едой, но после возвращал её обратно в руки. Под ночь у него всегда пробивали сопли, будто по армейской команде, строго в одно и то же время, и он так лениво зашмыгивал их обратно, чтобы те не упали на его форму, да и просто прекратили мерзко стекать по его губе. Когда его доставало, то Ихор доставал платок и с небольшим энтузиазмом сморкался, возвращая оскверненную ткань обратно в карман.
Даже в его позе виднелись изменения. Обычно капитан сидел будто на иглах. Спина стальным прутом, положение такое, чтобы в случае чего быстро рвануть в сторону и начать вести боевые действия. Гермес первое время считал его параноиком, но за несколько лет вольной службы понял, что это просто очень хорошая привычка — быть всегда настороже. Но сейчас — вольное положение, расслабленное. Сидел он несколько сгорблено, словно склонившись над тарелкой или огнём. Но больше всего язык тела выдавал его, когда он смотрел на свои руки. Задирал рукава правой руки и оголял ужасы своего существования. Полностью покрытая шрамами. Живого места практически и не было. В основном режущие и колотые раны, но бывали и ожоги, и как будто выдранные куски кожи. С той же целью он задирал рукав и на левой руке, и тем же взглядом глядел на них, проводил пальцами по ребристым шрамам, но не забывая о тех, что остались при нём лишь в виде нательного рисунка. Ихор чувствовал призрачную боль каждой раны, он вспоминал, что именно благодаря тому, что он пережил, он ещё жив. Но, порой, раскрывая сокровенное, его губы, как и дыхание, дрожали. Он быстро это исправлял, всё-таки он солдат, да и просто взрослый человек…
Гермес из всей этой непродолжительной сцены понимал лишь одно — Ихор и вправду устал. И хоть стрелок словесный задира, безбожный грешник, неверующий ни во что, связанное с христианством, а в другие религии и подавно — он молился за то, что если высшие силы и есть на этой земле, то они должны пожалеть его старого друга, дать ему заслуженный отдых. Ихор заслужил это больше всего. Ихор ближе всех к тому, чтобы сломаться. Но в ответ беловолосый наблюдал лишь то, как неожиданные порывы ветра игрались с угольно-черными волосами капитана. Он так и думал: «Меня слышат, но Боги слишком далеки от нас, чтобы внемлить нашим просьбам…».
Трапеза для Ихора была закончена.