Кирилл замолчал, словно испугавшись внезапно возникшего волнения. Мне казалось, что он пытался не позволить себе вернуться какому-то давно забытому чувству.
«Дай пожить спокойно, в свое удовольствие, пока не придет мой черед», – добавил он тихо.
«Опять скрипишь и стонешь как столетняя сосна. Тебе легче, когда другие страдают? – вспыхнула я.
«Это ты-то страдаешь?» – Кирилл подавленно вздохнул и безнадежно махнул рукой.
А я опять заершилась. Как я еще могла отнестись к его нытью и тем более к последней фразе?
«Пожить в удовольствие? Слишком смелое заявление. Как всегда за счет Тины? У нее же неограниченный финансовый ресурс, а у тебя особый астральный генезис, «отвага», наглость, плутовство, пустые карманы и дурная слава? Человек редкой касты, неприкасаемый! Ты превзошел самого себя и, насколько я знаю, всю жизнь жил в свое удовольствие. Ты всегда легко предавался порокам, не переставая говорить о добродетели. Так у тебя заведено? Боже ты мой, какая пустая неоправданная жизнь! Ох, воздастся тебе когда-нибудь сполна за твои «художества». Тина до сих пор смотрит тебе в рот? – прервала я его надменно. – А стала бы это делать та женщина, по которой ты до сих пор вздыхаешь?»
«Распознала Инка в Кирилле обольстителя и мошенника?» – все еще никак не может смириться с такой характеристикой сокурсника Жанна.
– А Кирка свое канючит:
«Это как посмотреть… Это совсем другая история. Как мне хочется лишить тебя яда злословия! Не превращай нашу встречу в день скорби. Конечно, я не со звездой во лбу, но обо мне не беспокойся, не пропаду. У меня такое чувство, что ты неверно меня поняла в той части, что имело отношение к науке. Твои претензии к моей творческой несостоятельности надуманы, неубедительны и вообще… Я могу вмиг опровергнуть все твои аргументы и совершенно точно доказать обратное, и тебе станет неловко за себя. Но ты же у нас истина в последней инстанции…»
«Страдает, мучается, старается сохранить ноту откровения, значит, сколько-нибудь сознает свое незавидное положение. Потерплю, послушаю его», – решила я, пытаясь усмирить полы своего плаща и подола юбки, вздыбленных ветром, принесенным из узкой подворотни дома, рядом с которым мы с Киром препирались.
Кир произносил слова так твердо, словно сам хотел поверить в то, что утверждал. Но потом сорвался на крик:
«Нет, ты встань, встань на мое место! Мне что, лбом биться надо было об эту богом проклятую стену неудач или отравиться? Все равно мое дело – труба. Ну не прижился на заводе, потому что там я не понадобился, но ведь выбирать не приходилось – по распределению там оказался. Причем заметь – не уйдешь без скандала, не положено!.. Уровень их умных разговоров мог только унизить меня, с моей-то эрудицией. Я никогда не был дилетантом. Ну, и ушел... Душа к ним уже не лежала. Но у меня тогда уже были другие задумки и намерения. Но без денег – никуда. Заранее вижу упрек в твоих глазах. Ну и что, резать меня теперь за это, терзать, унижать?
«Не торопись признавать себя униженным. Сначала убедись, что это так на самом деле. Посчитай хотя бы до десяти, – сказала я. – Ну а потом, после тех двух лет?»
«Поверь, так всегда было, везде меня не принимали всерьез, не давали развернуться».
«Ты сам-то веришь хоть одному своему слову? Кому ты «заливаешь»? Для большого дела надо долго разгоняться, опыт накапливать на малых задачах, а ты пренебрегал ими. Хотел все и сразу получить. Но так не бывает. Воля к победе нужна. Это когда после десяти неудач прешь дальше и добиваешься своего. Потому что веришь в силу своей мечты и в свои возможности. В себе ищи причины неудач».
«Феерическое выступление! Рискну предположить, что и теперь предлагаешь мне дать себя оседлать. В ход пустила последний козырь? Оговорим условия контракта, вместе осуществим проект? Она видите ли обнаружила развилку в моей судьбе и решила замолвить словечко в мою пользу! Нет во мне такой жилки, такого качества, чтобы чего-то добиваться. Не хочу попадать под раздачу батогов. Я – особое явление, друг ты мой неоцененный. К тому же я никогда не верил в добрые дела за просто так даже в благословенные шестидесятые, когда у людей была удивительная внутренняя свобода, лучше которой невозможно себе представить! Я просто иду по дороге, а на ней что-то случается…»