Дмитрий замечает только легкое, красивое, радостное, не требующее приложения сил. Бороться с трудностями он предоставляет другим. Он считает, что живет с размахом, полной, насыщенной интересной жизнью! «Он счастлив! У него природный «космический» магнетизм! (Внешняя значительность не обусловленная и не подтвержденная значимостью?) И пусть он с годами не меркнет и не тускнеет! Перестройка слегка поубавила пыл, потрепала имидж, но он возродился. Его история не из числа святочных рассказов, он сам добился! И это правда. А семья? Затертое понятие… У них свои мелкие проблемы, они его не касаются». Это Зоя считала, что семья, дети – главная золотая награда жизни.
Может, я ошибаюсь насчет Дмитрия. Я снова попала в сеть своих сомнений? «Не приговаривай никого и ни к чему?» Но я его так вижу», – усмехнулась Аня.
Услышав слова Жанны, Аня «пришла в чувство».
– …Железной рукой человека к счастью не приведешь.
– А людей можно, – рассмеялась Инна. – Вспомни послевоенные успехи, космос.
– Без нее мы достигли бы еще большего, – горячо возразила Аня.
– …Анюта, ты у нас специалист-теоретик по особо важным душевным делам? Каждой женщине хотелось бы рассказывать о своем муже, расцветая, мол… у него подвижный гибкий ум, он благородный, добрый… Откуда у многих мужчин неисцелимое желание обладать и жестоко подчинять себе даже в мелочах? – задала Жанна риторический вопрос, вернув подруг к больной теме. – Я понимаю, что справедливость в мире никогда не восторжествует, потому что материальное побеждает все доброе. Я знаю, что справедливость – это не «всем сестрам по серьгам». Но мы же все равно хотим остаться людьми. Мы верим, что люди в целом достаточно порядочные, не склонные к предательству и стоят на страже социальных норм. Мне кажется, человек без понятия справедливости лишается света в душе.
Я уже внуков имею, но меня до сих пор тревожит еще один неразрешимый вопрос, – без плавного перехода затронула Жанна другую животрепещущую тему. – Я не раз задумывалась над тем, как сделать, чтобы отношения между молодыми людьми подольше оставались платоническими, даже при излишней нетерпеливости возлюбленного, когда он не находит в себе силы притвориться равнодушным в ожидании того момента, когда получит все, что хочет. Как заставить молодого человека ослабить постоянные натиски? Мне было проще, мой Коля не был настырным.
Аня откликнулась:
– Я долго думала над этой проблемой, много читала и пришла к вполне разумной теории. Если девушка поняла, что ее любовь и внимание представляют для любимого большую ценность, то она должна хоть на время разлучиться с ним. А когда разлука для него станет непереносимой и он будет готов пойти на любые уступки, вот тогда она должна выставить свое условие: их отношения до свадьбы должны быть платоническими. Дело в том, что во время разлуки влюбленный забывает думать о физическом обладании. Эти его потребности уступают место более мучительным страстям – душевным. Он мается, страдает, боится потерять любимую. Так он учится получать удовольствие в дружеских словах, в обещании просто побыть рядом. Он пугается ее отчужденного взгляда, боится больше не увидеть ее. Временная разлука – это с ее стороны легкое, но необходимое кокетство. Если одного раза мало, можно повторить «обучение» терпению, только на более короткое время. И девушка при этом четче осознает, что не стоит переходить черту недозволенного. Она поймет, что ничего не отдавая, она получит гораздо больше, чем получила бы, не устояв. Вот так молодой человек учится платонической, бестелесной любви высшего порядка и терпению. Он приходит к вере в добродетель своего объекта обожания и ему хватает чувствовать себя любимым и любящим.
Жанна внимательно выслушала Аню и вновь обратилась к прерванному разговору с Инной.
– …Лину и в перестройку не списали со счетов. Она до сих пор работает экономистом, правда на полставки, потому что устает, болеть часто стала. Так ее по телефону бомбят, просят помочь, хотя бы консультациями. И все же, несмотря на собственную успешность, ее до сих пор волнует трудная проблема – как научиться уже в юном возрасте бороться с губительной неуверенностью, чтобы оказывать хотя бы минимальное сопротивление сначала давлению родителей, потом любимому мужчине, не утрачивая при этом доброты, любви и обожания. О судьбе внучек беспокоится, – неторопливо рассказывала Инна. – Мама у Лины еще жива. После смерти отца она ее к себе взяла. Думала, будет жить возле нее, отогреваться душой. Говорила нам, что мама хотела ей лучшую, чем сама имела, долю, что грустно-безнадежная жизнь с мужем в качестве бесплатной домработницы изнурила, измучила ее. И от одной только мысли, что она своей любовью поможет маме забыть прошлое, Лина чувствовала радость.