Стефани бежит в кооператив. Мне хорошо в моем новом пальто, словно в теплой комнатке. А что я буду дома с ним делать? Отнесу на сеновал и спрячу от дедушки.
Стефани возвращается из кооператива. В руках у нее пакетик стирального порошка. Она заходит домой и приносит мне записку:
— Наш папа велит передать тебе привет. «Будь готов!» — он сказал.
— Стефани, а ты умеешь отдавать салют?
— Умею. — И Стефани показывает мне, как надо отдавать салют.
Потом она принимается обучать меня. Руки у нее мягкие, как лапки у нашей кошки, когда она на припечи спит. Стефани поднимает и опускает мою руку. Вот даже забралась ко мне в рукав:
— Тебе тепло, да?
— Стефани, а теперь я правильно делаю?.. Будь готов!
— Всегда готов! — отвечает Стефани. — Правильно… Ты что, Тинко?
— Ты, ты… мировая ты баба! — выпаливаю я и бегу прочь. Мне ведь теперь и Пуговку не надо будет беспокоить из-за этого салюта.
Я решил не прятать пальто на сеновале: там его дедушка все равно найдет. Может быть, он рассердится, если я ему скажу, от кого у меня пальто? Вот хорошо бы!
— Что это за ряса на тебе? — спрашивает дедушка. Глаза у него сердито поблескивают, усы топорщатся.
— Пальто.
— Откуда?
Больше я уже не смею сердить дедушку.
— Ряса, она… от друга… — бормочу я.
Дедушкино лицо светлеет:
— Вот видишь, на таких людей всегда можно положиться. Даже в самый мороз. А хорошее пальто, теплое!.. И могут же люди себе такое позволить! Взяли да подарили. В балансе что? Дружба — она греет… А ты поблагодарил, как положено?
— Снег больно сильно мел, дедушка. Я побоялся, что наслежу в комнатах.
Может быть, сказать дедушке, что я не о его, а о своем друге говорил? Нет, не скажу. У меня теперь есть теплое пальто. На худой конец, я в нем могу и прямо на снегу переночевать.
Карнавал. Каждый день где-нибудь бал. Взрослые наряжаются, как дети накануне Андреева дня. Всем хочется хоть ненадолго стать тем, о чем они втайне мечтают. Кэте Кубашк хочется быть невестой. Она подбирает себе вуаль, надевает подвенечное платье и так идет на бал. А у маленького Препко горб на спине. Ему хочется быть таким же стройным, как все остальные парни. Он покупает маску, лихие усики и берет напрокат черный костюм. Спину он подбивает паклей, чтоб не видно было горба. Он хочет хоть ненадолго стать женихом. На балу он встречает Кэте Кубашк, наряженную невестой. Вот парочка и подобралась. Весь год Кэте и не замечала маленького Препко. А тут вдруг сразу увидела! Играет музыка, и она торжественно проходит с ним под руку по залу. Оба довольны, счастливы и веселы, пока распорядитель танцев не приказывает всем снять маски. Некоторые, перед тем как снять маску, уходят из зала. Это чтоб никто не узнал, что они хотели быть турецким султаном или танцовщицей. Но маленький Препко остался. Он щекочет свою невесту и пугает ее. Ему надо, чтоб она заговорила. Но невеста так и не проронила ни слова: она себя не выдала. Кэте Кубашк тоже сгорает от любопытства: кто этот назойливый жених, который повис у нее на руке? Все снимают маски. Кэте Кубашк фыркает, вырывается и, красная от стыда, выбегает вон. Оказывается, женихом-то ее был маленький Препко! Маленький Препко делается снова таким же грустным, как всегда.
Мы облепили снаружи окна трактира. Мне-то ничего: на мне теплое пальто, мне никакой холод не страшен. Часто трактирщик Карнауке завешивает окна, чтобы в зал никто не подглядывал. Но у нас внутри есть свои люди. Они нам всегда немного отодвинут занавеску. А те девчата и парни, которые последний год ходят в школу, получают от нас вперед яблоки и конфеты: это чтоб они нам через год не забыли отодвинуть занавески. Только когда в трактир приходит учитель Керн с женой, мы не торчим под окнами. Он, правда, ничего нам не говорит, не наказывает нас, он просто целую неделю молчит. Скажет только самое необходимое и все ходит, ходит, а у самого глаза грустные-грустные. Вот это самое страшное. Большой Шурихт и тот такого не выдерживает. Хорошо, что учитель Керн не очень-то часто бывает на всяких балах.
Кто-то вдруг хватает меня за ворот и оттаскивает от окна. Это Фимпель-Тилимпель. Откуда он взялся? Ведь минуту назад он стоял еще на сцене и дудел в свой кларнет.
говорит Фимпель.
— Не дам я тебе больше денег, Фимпель-Тилимпель! Ты моим врагам хотел продать велосипед. Всё, хватит теперь! Отдавай задаток, а то я дедушке скажу!