Онъ слушалъ меня съ замѣтнымъ усиліемъ, заставляя по нѣскольку разъ повторять ту или другую подробность и каждый разъ послѣ этого проводя судорожно рукой по лбу, какъ бы съ намѣреніемъ возбудить непокорную или онѣмѣлую память.
Когда я кончилъ, онъ долго оставался безотвѣтенъ. Наконецъ всталъ, вышелъ въ спальню и вынесъ оттуда шкатулку.
Онъ вынулъ изъ нея нѣсколько писемъ и, выбравъ между ними одно, просилъ меня списать означенный на немъ адресъ.
Я занесъ въ памятную книжку:
"Его Высокоблагородію Петру Ивановичу Пальцыну, по Тульскому шоссе, на станцію ***, оттуда въ село Анциферово".
Съ сыномъ этого Петра Ивановича, сказалъ мнѣ Кемскій, отбирая у меня письмо и укладывая его опять въ шкатулку, — мы три года проходили на фрегатѣ Аврора. Я ocтaвилъ его больнымъ въ Иркутскѣ и обѣщалъ самъ завести это письмо къ его отцу. Завтра я у него буду…
— Какъ завтра? прервалъ я его.
— Очень просто. Я сегодня отправляюсь. Не ожидать же мнѣ здѣсь до тѣхъ поръ, пока моему противнику не удастся выѣхать….
— Такъ тамъ все кончено? вырвалось у меня невольно.
Онъ дрогнулъ какъ отъ прикосновенія горячаго желѣза, отвернулся и не отвѣчалъ.
— Что же твой Петръ Ивановичъ? поспѣшилъ я скорѣе спросить его.
— Я знаю его лично. Самъ онъ еще не такъ давно во флотѣ служилъ, старикъ хорошій… Я у него могу пробыть нѣсколько дней, и если г. Звѣницыну угодно…
— А далеко эта станція ***?
— Вторая отъ Серпухова, а имѣніе Пальцына оттуда въ четырехъ верстахъ, не болѣе, говорятъ… скоро-ли могутъ собраться эти господа, по твоему мнѣнію? спросилъ онъ.
— Не знаю, но, вѣроятно, не замедлятъ. Дня черезъ четыре, полагать можно, навѣрно…
— Такъ когда узнаешь, пошли мнѣ эстафету по этому адресу. А я пришлю отъ Пальцына на станцію письмо на имя, пожалуй, этого молодаго офицера, нѣмца… Когда они пріѣдутъ туда, пусть спросятъ. Въ письмѣ будетъ означено все въ подробности, такъ какъ до тѣхъ поръ я успѣю все разузнать и даже выбрать мѣсто въ окрестности.
— Хорошо, только письмо оставь на мое имя.
— Зачѣмъ, Мумка, зачѣмъ тебѣ пріѣзжать? Это совсѣмъ лишнее. Старикъ Пальцынъ не откажется быть моимъ секундантомъ…
— Если хочешь меня обидѣть, пожалуй! сказалъ я.
Онъ подошелъ во мнѣ и крѣпко обнялъ.
— Ну что, все? спросилъ онъ спустя нѣсколько времени.
— Кажется, все.
Онъ прошелся по комнатѣ. Лицо его потемнѣло пуще прежняго.
— Не сердись на меня, промолвилъ онъ, внезапно останавливаясь на ходу:- оставь меня одного!
— Кемскій, вскрикнулъ я, испуганный отчаяніемъ, которое выразилось въ его голосѣ, въ его чертахъ, — вспомни…
— Что?
Онъ взглянулъ на меня всею глубиной своихъ черныхъ глазъ.
— Не бойся, сказалъ онъ улыбнувшись какою-то безнадежною улыбкой;- я въ Христа вѣрую!..
— Да подкрѣпитъ же Онъ тебя въ этотъ трудный часъ! молвилъ я, крѣпко сжимая его руку. — Прощай! Въ которомъ часу сбираешься ты уѣхать?
— Не знаю еще. Жду писемъ… Пожалуйста, не пріѣзжай провожать… Мнѣ легче одному, сказалъ онъ глухо.
— Какъ хочешь. Такъ до свиданія у Пальцына?
— Да. Прощай, Мумка, благодарствуй! Ты все прежній, какъ въ лицеѣ…
Я вышелъ на лѣстницу, и, — отчего не признаться? я былъ еще молодъ тогда, — заплакалъ какъ ребенокъ.
XV
Отъ Кемскаго я отправился къ Чесмину.
Тамъ встрѣтилъ меня слуга совершенно иного покроя? чѣмъ Грызунъ, старый хрычъ съ краснымъ носомъ, постоянно находившійся въ подпитіи и постоянно съ бариномъ зубъ-за-зубъ. Баринъ, какъ водится, состоялъ у него въ полной командѣ.
На вопросъ мой: дома-ли Гавріилъ Степановичъ и что онъ дѣлаетъ? я получилъ такой отвѣтъ:
— А что ему дѣлать! Прошляндалъ всю ночь, а днемъ спать залегъ; съ самыхъ полуденъ и по сей часъ безъ проcыпа дрыхнетъ…
— Разбуди его, пожалуйста. Мнѣ нужно съ нимъ видѣться.
Онъ махнулъ рукой.
— Пробовалъ! Не то будилъ, за ноги, то-есть, дергалъ. Куда-те! Храпитъ что твоя попадья!… А еще бариномъ прозывается!… Ноги-то я ему сволокъ, примолвилъ онъ съ какимъ-то торжествомъ.
— Какъ хочешь, а мнѣ его видѣть надобно, сказалъ я, направляясь въ комнаты.
— А мнѣ что?… Мнѣ ничего… Буди себѣ его, пожалуй, заворчалъ старый слуга. И закричалъ мнѣ вслѣдъ: — Вы его подъ мышки-то легонько щекотните, онъ эвтого боится!…