"- Карлъ Ивановичъ, вы меня очень любите? спрашиваю я.
"- О да, о да! заговорилъ онъ растроганный, какъ родная дочь я васъ люблю, люблю съ того время, когда вы были маленькая ребенокъ.
"- Такъ вы согласитесь, чтобъ я посовѣтовалась съ другимъ докторомъ? Вы не можете быть вѣрнымъ судьей моей болѣзни, вы сами себѣ сейчасъ приговоръ подписали…
"Карлъ Ивановичъ былъ очень смущенъ моею хитростью, онъ началъ спорить, сердился, но я настояла, и онъ обѣщалъ мнѣ привезти консультанта изъ Б. Но я этого не хотѣла: онъ могъ бы сговориться съ нимъ, а я хотѣла, во что бы ни стало, знать правду о моемъ положеніи. Я попросила тетушку написать въ К. Отвѣтъ былъ полученъ въ тотъ же день: К. отъ насъ всего въ восьми верстахъ. Случилось, что въ то время находился тамъ проѣздомъ очень хорошій докторъ изъ Москвы, нѣкто г. Латышевъ. Его зовутъ Виссаріонъ Ѳедоровичъ; онъ говорилъ мнѣ, что слышалъ про васъ, Владиміръ, что онъ даже былъ приглашенъ присутствовать, когда вы должны были драться, — помните, въ Москвѣ, съ этимъ офицеромъ, Звѣницынымъ… Боже мой, вспомнить страшно. Какія минуты я тогда пережила!.. Этотъ г. Латышевъ очень мнѣ понравился; на первый взглядъ онъ кажется букой икакъ-будто на все и на всѣхъ сердится, но умные и честные глаза его тотчасъ внушаютъ въ нему довѣріе. Онъ нѣсколько разъ пріѣзжалъ ко мнѣ, разспрашивалъ, слушалъ мою грудь. Я передала ему неутѣшительное заключеніе о ней, слышанное мною отъ П. въ Крыму. Добрый Карлъ Ивановичъ, бывшій тутъ, весь раскраснѣлся, затопалъ ногой и назвалъ П. шутомъ. Латышевъ ничего не сказалъ, только посмотрѣлъ на Карла Ивановича и закусилъ губу. Чрезъ два дня онъ пріѣхалъ въ монастырь и прошелъ ко мнѣ чрезъ кладбище, дознавшись предварительно у послушницы, что у меня никого нѣтъ.
"- Я радъ, что вы однѣ, сказалъ онъ, — надо съ вами серьезно поговорить; вашъ Нѣмецъ добрый старикъ, но безтолковъ: онъ только путаеть. — Онъ возобновилъ свои вопросы, настаивалъ на многихъ подробностяхъ моей болѣзни, моей прошедшей жизни. — Вы много приняли горя на своемъ вѣку? спросилъ онъ вдругъ.
"- Много, докторъ.
"- То-то, сказалъ онъ, нахмурясь. — Болѣзнь ваша въ сущности дрянь, но отпору ей нѣтъ, жизненной силы мало. П. не шутъ, какъ выражается вашъ нѣмчура, и никогда шутомъ не былъ, — онъ правду сказалъ…
"- Говорите откровенно, докторъ, спросила я его:- много ли мнѣ еще остается жить?
"- Э, да вы у меня молодецъ! воскликнулъ онъ почти весело:- прямо итоги подводите!
"Онъ назвалъ мнѣ мою болѣзнь, — какое-то мудреное латинское названіе, — опредѣлилъ ея характеръ, симптомы; я поняла, что у меня то, что называютъ consoption. Слава Богу, я умру безъ страданія, тихо, — угасну, какъ выражался г. Латышевъ… Онъ обѣщалъ мнѣ еще три-четыре мѣсяца жизни, если я только буду пай-дитя, не буду расточатъ масла, остающагося съ лампадѣ.
"- Вамъ не хочется умирать? спросилъ онъ предъ прощаньемъ.
"- Не для себя, докторъ, сказала я и не выдержала, расплакалась.
"Онъ держалъ мою руку въ это время и вдругъ, неожиданно, крѣпко поцѣловалъ ее, взялъ шляпу и ушелъ, не говоря ни слова. Онъ добрый человѣкъ… Сегодня, говорилъ мнѣ Эшъ, онъ уѣхалъ обратно въ Москву.
"Я ужасно устала, другъ мой. Буду продолжать завтра".
*-
"Еслибы не вѣчная тревога о васъ, Владиміръ, не мысль объ ожидающемъ васъ одинокомъ, скорбномъ будущемъ (вы мнѣ ничего не пишете о вашемъ матросѣ, о Грызунѣ; надѣюсь, что онъ все еще при васъ, и что вы съ нимъ никогда не разстанетесь: онъ вамъ такъ преданъ, — я видѣла его въ Крыму,), мое теперешнее состояніе я могла бы назвать почти счастливымъ. Не знаю, надолго-ли, но вы не повѣрите, въ какое затишье погружается душа при увѣренности въ неизбѣжномъ и близкомъ концѣ. Ни физической боли, ни тоски, ни страха, ни сожалѣній — я ничего не испытываю. Масло еще горитъ въ лампадѣ, но пламя ея уже не свѣтитъ и не грѣетъ. Все точно застыло вокругъ меня, все принимаетъ какія-то законченныя, неподвижныя формы. Время не летитъ, не мчится впередъ, какъ прежде, оно расплывается какъ вода въ низменной долинѣ. Все кончено для меня, Владиміръ…. ислава Богу! Я могу говорить теперь о себѣ, какъ о третьемъ лицѣ, какъ о чужой мнѣ личности, какъ о героинѣ давно забытаго романа.