"Тѣмъ не менѣе непріятное чувство залегло у меня, и я не могла уже отъ него избавиться. "Онъ мнѣ только испортилъ впечатлѣніе, вызванное его же музыкой: тѣмъ хуже для него!" сказала я себѣ съ досадой, и глаза мои, — холодные, какъ сѣверное небо, увѣряли вы, Владиміръ, — совсѣмъ оледенѣли. Я видѣла это, какъ въ зеркалѣ, на лицѣ Кирилина; оно съ каждымъ мгновеніемъ становилось тревожнѣе и печальнѣе. "Что съ вами, отчего такая перемѣна?" говорили мнѣ, не стѣсняясь присутствіемъ другихъ, батюшки, сидѣвшаго рядомъ со мной. его неотступные взгляды. И, крѣпко прижавшись головой въ своей скрипкѣ, онъ съ нервною дрожью водилъ смычкомъ по струнамъ, какъ бы злясь на то, что онѣ не умѣли довольно понятно выразить его тоску. Но я не хотѣла понимать его, я старалась не слышать этихъ умоляющихъ звуковъ; они могли меня подкупить, я это чувствовала, — а онъ потомъ увлекся бы опять какими-нибудь безумными надеждами…
"Два новые гостя изъ близкихъ сосѣдей вошли въ это время въ залу. Я очень обрадовалась ихъ пріѣзду; это давало мнѣ случай встать съ мѣста и занять другое, рядомъ съ ними, подальше отъ скрипки и отъ взглядовъ Кирилина.
"Но бѣдные сосѣди, пріѣхавшіе именно съ цѣлью наслушаться его игры (они узнали объ этомъ отъ музыкантовъ Грайворовскаго, проѣзжавшихъ мимо ихъ,), были очень обмануты въ своихъ надеждахъ. Кирилинъ, исполнивъ элегію Эрнста, объявилъ, что не можетъ болѣе играть, что у него страшно болитъ голова, и рука нейдетъ послѣ ѣзды верхомъ.
"Это такъ походило на правду, что даже Грайворонскій не рѣшился упрашивать его. Но отъ него не укрылось волненіе Кирилина, — это было и не трудно: Кирилинъ такъ дурно умѣлъ скрывать то, что чувствовалъ, — и, подсѣвъ ко мнѣ, онъ прошепталъ, принимая видъ чрезвычайно лувавый:
"- Il me semble, mademoiselle, que nôtre jeune maestro pousse sa reconnaissance pour vous j'usqu' à la passion?
"Я такъ на него взглянула, что онъ не осмѣлился продолжать и, замѣтивъ, что Кирилинъ уходитъ изъ залы, поспѣшилъ, смущенный, ему вслѣдъ, сказавъ мнѣ, что ему необходимо переговорить съ "музикусомъ".
"Оркестръ продолжалъ играть, и мы слушали его почти до полуночи. У Сарры отъ усталости и музыки давно смывались глаза, и она чуть не падала, тащась за мной наверхъ. Я также не безъ удовольствія очутилась въ постели. Снимая кольца на ночь, я замѣтила на моемъ столикѣ незнакомую мнѣ, довольно объемистую книжку. Valentine, par G. Sand, стояло въ ея заглавіи.
"- Это откуда ты взяла, Катя? спросила я горничную.
"- Настасья Савельевна принесли сюда и положили, отвѣчала она.
"Къ чему онъ это прислалъ мнѣ?" подумала я и сказала Катѣ, что мнѣ эта книга не нужна и что она можетъ отнести ее назадъ въ Настасьѣ Савельевнѣ.
"- Онѣ уже спятъ теперь, отвѣчала Катя.
"- Все равно, отнесешь завтра утромъ.
"Она ушла. Я закрыла глаза, надѣясь тотчасъ же уснуть, но сонъ не приходилъ. Голова моя была тяжела и горѣла отъ прикосновенія подушки. Въ спальнѣ было душно: Катя утромъ наполнила всѣ мои вазы цвѣтами и не позаботилась унести ихъ вечеромъ; напоенный ими воздухъ томилъ и раздражалъ меня. Я вспомнила слова Карла Ивановича, что запахъ цвѣтовъ ночью "очень вредоносенъ есть", но мнѣ жаль было будить Катю. Я встала, зажгла свѣчу и, окутавшись шалью, пошла отворить окно. Ночная свѣжесть волной влилась въ комнату. Надъ темнымъ садомъ безмятежно сіяло звѣздное небо, съ луговъ доносилось пѣніе послѣднихъ соловьевъ, — мы были уже въ концѣ мая… Я была не въ силахъ противиться искушенію постоять подольше на чистомъ воздухѣ и чувствовать, какъ онъ постепенно обнимаетъ меня всею своею проникающею прохладой. Я собрала изъ вазъ всѣ Катины букеты и медленно, одинъ за другимъ, стала выкидывать ихъ въ аллею, стараясь машинально попадать въ полосу свѣта, которая ярко била туда изъ окна столовой: тамъ еще ужинали гости. "Если садовникъ не успѣетъ убрать ихъ завтра до первой батюшкиной прогулки, думала я въ это время, мнѣ непремѣнно достанется за мое "русское неряшество", но у меня готовъ отвѣтъ: я скажу батюшкѣ, что розы подъ окномъ его кабинета вѣчно покрыты золой его трубки"…
"Въ это время вдругъ кто-то выскользнулъ изъ темной глуби деревьевъ и, прежде чѣмъ я успѣла узнать его, поднялъ съ земли выкинутые мной цвѣти и также быстро исчезъ во мракѣ.
"Я поспѣшно захлопнула раму и опустила стору. "Это не пустынникъ, онъ слишкомъ тяжелъ для подобныхъ упражненій", подумала я, невольно улыбаясь. Такъ опять Кирилинъ! Онъ, значитъ, стоялъ подъ моимъ окномъ все это время, ждалъ…. Чего онъ ждалъ?…. Онъ, этотъ самонадѣянный мечтатель, воображающій перестроить весь міръ по своей фантазіи, онъ, какъ школьникъ, какъ этотъ маленькій гимназистъ, пріѣзжавшій въ прошломъ году съ матерью въ Рай-Воздвиженское, собираетъ выброшенные мною завядшіе цвѣты…