"Я отдаюсь вамъ на судъ, Владиміръ, — казните память мою презрѣніемъ вашимъ, самою тяжкою для меня казнью, о безупречный другъ мой! но я сказала, не скрыла отъ васъ, — я безъ размышленія, не колеблясь, согласилась на это свиданіе… Для меня оно представлялось неизбѣжнымъ, какъ судьба. Рано или поздно, я должна была съ нимъ свидѣться… Не выгонять его, какъ послѣдняго негодяя, не напускать на него мужиковъ съ рогатинами долженъ былъ гордый отецъ мой: ему слѣдовало посадить меня съ собой въ карету и везти куда-нибудь подалѣе, хоть на край свѣта. Онъ презиралъ такого маленькаго человѣка, какимъ былъ сравнительно съ нимъ Кирилинъ. Кирилина презирать было нельзя, — онъ всего себя отдалъ одному чувству, и какъ Сампсонъ былъ онъ силенъ этимъ чувствомъ… Не иди я теперь на прощанье съ нимъ, онъ сегодня же застрѣлился бы подъ моими окнами, какъ писалъ онъ, или завтра пробрался бы во мнѣ ночью… Его убили бы у меня, — у меня въ комнатѣ! Что же, лучше было бы это?…
"Въ домѣ погасли всѣ огни. Колоколъ на дворѣ пробилъ одиннадцать. Я отправила Катю спать, сказавъ, что раздѣнусь сама, что мнѣ надо еще написать письмо въ тетушкѣ… Она ушла. Беззвучными шагами подошла я въ ея двери: она долго возилась въ своей горницѣ, наконецъ замолкла… Сарра спала уже давно; въ темномъ корридорѣ слышалось ея тяжелое храпѣніе… Пора мнѣ!… Я закуталась въ бурнусъ, погасила свѣчи… и вдругъ вся обмерла отъ невыразимаго ужаса: изъ кіота, озаренный свѣтомъ одинокой лампы, прямо глядѣлъ на меня строгій ликъ Божіей Матери, и темныя уста ея какъ будто шевелились, будто говорили: "куда ты отъ меня въ этотъ поздній часъ? Куда? остановись!…" Я закрыла глаза и съ протянутыми впередъ руками кинулась въ сѣни; ощупью, придерживаясь къ стѣнѣ, все еще не смѣя раскрыть замкнутые глаза, спустилась я съ лѣстницы. Наружная дверь ея была, по обыкновенію, не заперта, — я очутилась на дворѣ. противъ службъ, и, минуя ихъ, прошла благополучно до ограды, а оттуда въ садъ.
"Ночь была тепла до духоты; длинныя синія тучи, похожія видомъ на стадо исполинскихъ ящерицъ, медленно тянулись по небу, и тускло желтѣвшими окраинами ихъ напоминалъ о себѣ невидимый мѣсяцъ. Узкая дорожка, по которой, вся замирая еще, пробиралась я въ павильону, унизана была свѣтляками; ихъ дымчато-мерцающіе огоньки двигались впереди меня въ скошенной травѣ, будто какая-то подземная сила выслала ихъ освѣщать мой тайный, незаконный путь… чей-то, не то дѣтскій, не то птичій, голосъ пронзительно застоналъ гдѣ-то вблизи въ ту самую минуту, когда я заворачивала по аллеѣ къ Семи, и что-то, встревоженное и незримое, пронеслось предъ мною во мракѣ, задѣвая крыльями за кусты… Ужасъ овладѣлъ мной снова; я остановилась, я готова была бѣжать, сейчасъ бѣжать назадъ, въ мою покинутую комнату, и тамъ, лицомъ во прахѣ предъ образомъ Заступницы Небесной, молить Ее о защитѣ, о прощеніи…
"Уже явственно доносился до меня шумъ водопада, и изогнутая крыша павильйона чернѣла въ высотѣ на свинцовомъ фонѣ отученнаго неба. "Еще нѣсколько шаговъ…" шептало мнѣ искушеніе… "онъ тамъ, онъ ждетъ, чтобы сказать тебѣ послѣднее "прости". прежде чѣмъ идти снова на бой съ враждебною, съ неумолимою жизнью… И ты уйдешь? Лишишь его послѣднихъ силъ для той суровой битвы?…"
"- Надежда Павловна, вы?…
"Это былъ онъ. Онъ разслышалъ шаги мои, сбѣжалъ съ пригорка, онъ искалъ меня среди темной аллеи.
"Я не могла отвѣтить, — сердце билось у меня такъ, какъ будто хотѣло выскочить изъ груди…
"- Гдѣ вы? подайте голосъ! Что съ вами? спрашивалъ онъ въ испугѣ, подбѣгая во мнѣ.
"- Не знаю. Я… устала… едва была я въ состояніи выговорить.
"Онъ донесъ скорѣе, чѣмъ довелъ меня до павильона, усадилъ на диванъ и палъ мнѣ въ ноги, съ судорожнымъ, безумнымъ рыданіемъ…
"О, моя богиня, вы пришли… вы не отвергли меня!… лепеталъ онъ задыхающимся голосомъ.
"- Встаньте, Кирилинъ, встаньте, молвила я черезъ силу,
"Но онъ не отрывался отъ моихъ ногъ и, прижавшись лицомъ въ краю моего платья, продолжалъ рыдать неудержимо…
"- Другъ мой, довольно, перестаньте, говорила я…
"Рука моя въ темнотѣ нечаянно коснулась его волосъ. Онъ вздрогнулъ всѣмъ тѣломъ… Я поспѣшила отнять руку, — онъ ее удержалъ на-лету…