"- Оставьте, умоляю васъ, оставьте, прошепталъ онъ, прижимая ее въ своему пылавшему лбу.
"Такъ прошло нѣсколько мгновеній. Я сидѣла недвижно, безъ словъ, безъ мысли; я понимала только, что подъ моею рукой стихало его волненіе, что безжалостно было бы отымать ее…
"- О, еслибы вся жизнь могла пройти въ этомъ снѣ! сказалъ онъ наконецъ, медленно приподымаясь, и, не выпуская руки моей, сѣлъ рядомъ со мной.
"- Я исполнила ваше желаніе, Кирилинъ, начала я, — я пришла съ вами проститься…
"- Проститься! воскликнулъ онъ. — Да развѣ я выпущу васъ отсюда!
"И въ страстномъ увлеченіи онъ сжалъ мнѣ руки съ такою силой, что я вскрикнула отъ боли.
"Я вырвала ихъ у него, поднялась съ мѣста…
"- Не думаете-ли вы удержать меня здѣсь противъ моей воли?
"Онъ снова кинулся къ моимъ ногамъ.
"- Не слушайте меня, умолялъ онъ, — свѣтлый геній мой, не слушайте безумца! Знаю-ли я, что говорю, владѣю-ли теперь собой?… Поймите: вѣдь я переживаю единственную счастливую минуту, которая суждена мнѣ въ жизни. Она не возобновится уже никогда, никогда! Я заплачу за нее вѣчностью непробуднаго мрака… Не говорите же мнѣ о прощаніи, дайте днѣ выпить до дна изъ чаши этого мгновеннаго блаженства!…
"Безмолвно и безвластно опустилась я на диванъ; онъ зналъ, какихъ струнъ онъ касался!…
"Полный мѣсяцъ выходилъ изъ-за тучъ, и задумчивый свѣтъ его внезапно освѣтилъ блѣдныя, изнеможенныя черты колѣнопреклоненнаго Кирилина. Мнѣ вспомнилось все; невыразимая жалость защемила у меня въ сердцѣ…
"- О, какъ вы измѣнились, какъ похудѣли! вырвалось у меня невольно.
"- А вы какъ полагаете? легко переносить разлуку съ вами? Спросите вотъ у этого кактуса, примолвилъ онъ съ мимолетною усмѣшкой, указывая на уставленныя растеніями ступени кіоска, — какъ я, не казистъ онъ и колючъ…. а спросите, способно-ли ему жить безъ тропическаго солнца?
"- Но вы знаете, эта разлука неизбѣжна… примолвила я.
" Неизбѣжна, да… глухо и вздрагивая повторилъ онъ… все навѣки кончено…
"- Не надо отчаяваться, другъ мой; я надѣюсь, что въ будущемъ…
"Онъ устремилъ въ самую глубь моихъ глазъ свои сверкавшіе какъ пламя глаза.
"- Я не могу жить безъ васъ, Надежда Павловна, ни единаго мгновенія не могу, — поняли вы это? О какомъ будущемъ говорите вы? Не о томъ-ли, когда вернется этотъ вашъ суженый и завладѣетъ вами?… Вы надѣетесь, что онъ будетъ снисходительдѣе вашего отца; онъ, въ великодушномъ презрѣніи своемъ къ моему ничтожеству, не запретъ для меня дверей своего дома, онъ дозволитъ мнѣ свободно наслаждаться зрѣлищемъ своего счастія, своихъ восторговъ… Да тысяча смертей лучше, чѣмъ такое будущее!…
"- Я не властна, Кирилинъ, слабо возражала я, стараясь избѣгнуть его неотрывавшагося взгляда, — будьте разсудительны; вы хотите…
"- Я хочу, пылко прервалъ онъ меня, — чтобы конца не было этой божественной ночи!
"Я не находила словъ въ отвѣтъ ему… Его неотступные глаза, и эта душная ночь, и запахъ лилій, возносившихъ свои бѣлоснѣжныя головки подъ окна павильона. и лунное сіяніе, озарявшее его причудливо расписанныя стѣны, пробуждали во мнѣ неизъяснимое смущеніе; какая-то проникающая, сладостная до боли, истома оковывала мои члены, и отуманенные глаза горѣли отъ проступавшихъ на нихъ непонятныхъ слезъ…
"- Это невозможно, вы знаете… надо смириться, другъ мой, проговорила я наконецъ, пересиливъ себя. — Скажите мнѣ лучше, что думаете вы предпринять, куда полагаете ѣхать?
"- Зачѣмъ вы спрашиваете? Не все-ли это равно? отвѣчалъ онъ, и отъ звуковъ его голоса болѣе еще, чѣмъ отъ этихъ безнадежныхъ словъ, повѣяло на меня вдругъ какимъ-то могильнымъ холодомъ. — Я отпѣлъ себѣ панихиду, Надежда Павловна, а настоящій мигъ — это тотъ пиръ, которымъ когда-то угощали осужденныхъ наканунѣ казни.
"Онъ обманывалъ меня, онъ никуда не уѣдетъ, онъ застрѣлится, выходя отсюда!…" пронеслось у меня въ головѣ.
"- Но я не хочу, чтобы вы погибли! Слышите-ли? Я приказываю вамъ жить! воскликнула я, стремительно наклоняясь къ нему, и руки мои упали на его плечи…. Помимо воли, помимо самой себя, отдалась я внезапному порыву: онъ охватилъ меня быстрѣе и нежданнѣе, чѣмъ гроза, ударяющая въ соломенную крышу. Все, что пережила я, что вынесла изъ-за этого человѣка въ продолженіе двухъ мѣсяцевъ, — тревога за него и страхъ, разладъ съ отцомъ, тоска моя, мои тайныя слезы, — все это слилось теперь въ одно безпредѣльное желаніе, въ одну всепоглощающую мысль: спасти его, спасти во что бы ни стало!…
"- Жить! Вы мнѣ велите жить! говорилъ онъ между тѣмъ, и слова его звенѣли теперь какимъ-то опьяненіемъ счастія, и дрожащими устами покрывалъ онъ поцѣлуями мои похолодѣлыя руки…. — Знаете-ли вы, что я могу жить только любимый вами! Ваша любовь одна можетъ поднять меня съ долу, совершить чудо моего воскресенія! какъ спутанному орлу вернетъ она мнѣ крылья, съ ней все придетъ, — силы, воля, вдохновеніе! Выше царей земныхъ вознесетъ она меня, эта любовь!… Да и предъ какимъ же владыкой земли, воскликнулъ онъ вдругъ, откидывая голову (онъ замиралъ отъ восторга), — предъ кѣмъ когда-либо представало это волшебное видѣніе, скользнувшее будто бы для меня съ неба по золотому лучу мѣсяца? какому счастливцу сіяли звѣзды, подобныя этимъ глазамъ?….