— Ты пришел, — сказала она между поцелуями, как будто не верила себе.
Он пришел искать… что? Его рука была под ее платьем, касалась того места, где мягкая кожа груди переходит в сосок. Страянка впилась зубами ему в руку, он ахнул и еще глубже вдохнул дым жаровни…
Червь совсем близко, его жвалы перемалывают все на пути, и у Киния подступила к горлу рвота: червь начал сгрызать лицо Левкона с костей черепа…
— Ателий! — сказал Киний. Он оттолкнул Страянку. И подумал, не сошел ли с ума.
Она схватила его за руку. Он противился, но она была сильна, притянула его, толкнула, и он упал — было влажно и скользко, и он ударился о втулку колеса. Она спрыгнула на влажную траву вслед за ним.
— Ты легко поддаешься дыму, — сказала она. Поманила пальцем. — Дыши глубже. Ложись под повозку и дыши.
— Останься со мной, — попросил Киний, но она покачала головой.
— Слишком много, слишком быстро. Дыши. Я найду Ателия. Он с Самахой. Делай, что мы должны делать, но ради Састар Бакки и царя.
И она ушла.
К тому времени как Страянка вернулась, ведя за собой Ателия, точно запасную лошадь, в голове у Киния прояснилось.
Киний не чувствовал себя полководцем и понимал, что не похож на полководца. Тем не менее он подтащил к себе Ателия.
— Я сегодня утром послал Герона, гиппарха из Пантикапея, вниз по реке разведывать броды.
— Вниз по реке нет бродов, — ответил Ателий. С ним был еще один мужчина — нет, женщина. Она стояла, сложив руки на груди, и по ней вместе с дождем, казалось, струился гнев. — Это Самаха, жена мне. — Он улыбнулся. — Жена в двадцать лошадей.
Киний пожал ему руку, что было безумием.
— Я должен знать, где Герон и что он обнаружил.
Ателий нахмурился и посмотрел на Киния исподлобья:
— Ты просишь меня ехать в дождь — сейчас? За Героном?
Киний сказал:
— Да.
Ателий глубоко вздохнул.
— Для тебя? — спросил он.
— Для меня, — подтвердил Киний. Ему не хватало слов, чтобы объяснить, почему он так встревожен, почему так беспокоится из-за отсутствия гиппарха, — но он беспокоился.
Когда Ателий ушел — Самаха шла за ним, громогласно протестуя, — Киний сел на сухую землю под повозкой. Страянка села спиной к нему. Они долго молчали. Наконец она сказала:
— Если мы победим… когда мы победим. Ты приведешь мне двадцать лошадей?
И рассмеялась — низким грудным смехом.
— Мне нет цены, — сказала она по-сакски и повернулась, чтобы посмотреть на него. — Я хочу тебя, как кобыла в течку хочет жеребца, и пошла бы к тебе за пучок травы, как жрица. Это Страянка — женщина. — Она запрокинула голову, и ее профиль четко обрисовался на пламени костра. — Я вождь Жестоких Рук, и у меня нет свадебной цены. Царь сделал бы меня царицей, тогда Жестокие Руки разбогатели бы. Я женщина и вождь. — Она посмотрела ему в глаза. В ее глазах горело отражение лагерных костров. — Но если мы победим в этой битве, — снова сказала она, — если освободимся от Састар Бакки, ты возьмешь меня в жены?
Киний прижался спиной к ее спине.
— Если мы уцелеем, я попрошу тебя выйти за меня. — Он поцеловал ее и почувствовал, как ее ресницы щекочут ему щеку. — Что значит Бакка, я знаю. А кто Састар?
Она молча обернулась в его объятиях.
— Как называется… какое слово вы говорите, когда человек правит другими и не слушает их? Правит один? Ни у кого нет голоса, кроме него?
— Тиран, — ответил после недолгого молчания Киний.
— Тиран, — повторила она. — Састар — это как тиран. Састар Бакка — Бакка, который никому не дает голоса. — Она повернулась и обхватила его голову руками. — Больше не надо ни сакского, ни греческого.
— Не надо, — сказал Киний. Смерть казалась далекой, и все стало возможно. — Я женюсь на тебе.
Он снова поцеловал ее.
Она улыбнулась под его поцелуем, отпрянула и посмотрела на него.
— Правда? — Она улыбнулась, снова поцеловала его и оттолкнула. — Ну тогда принеси мне как свадебный выкуп голову Зоприона.
И она вскочила на ноги.
Киний тоже встал, все еще держа ее за руку. Они посмотрели друг другу в глаза. Страянка пожала ему руку — и отошла.