— Александр знает, что ты носишь венец? — спросил он. — И есть ли у тебя подходящий трон из слоновой кости?
Он увидел, что стрела попала в цель. Зоприон развернул коня и взялся за меч.
Киний сидел неподвижно. Неподвижен был и его боевой конь.
Клеомен перегнулся через голову своей лошади.
— Ты опасный человек. Теперь ты умрешь.
Киний не шелохнулся. Его смех звучал насмешливо, и он гордился тем, как владеет собой. Нужно подразнить Зоприона. Нужно, чтобы тот начал действовать так, как это диктует его отчаянное положение.
— Ваши лошади голодают! — крикнул он. — Ваши люди еле таскают ноги. Вы пустили свои повозки на дрова.
Зоприон находился в двух корпусах лошади от него. Его рука по-прежнему лежала на мече, лицо дергалось.
Киний показал на стрелы царя.
— Клеомен, — сказал он насмешливо. — Ты сделал неразумный выбор. — Он смотрел Клеомену в глаза. — Ты дурак. Это войско не доберется до Ольвии живым.
Клеомен не дрогнул.
— Я требую, чтобы ты вернул мне сына и всех тех, кто остался верен архонту.
Киний покачал головой.
— Если я пришлю к тебе Эвмена, — сказал он, — он сам убьет тебя. — Обратившись к Зоприону, он добавил: — Ольвия на нашей стороне реки. Твои лазутчики уже доложили тебе, что южнее этого места брода нет. Если ты считаешь, что можешь захватить этот брод, иди встань перед нами. Если твои лошади раньше не сдохнут с голоду.
Зоприон начал от гнева терять самообладание, и Киний уехал.
У брода он догнал царя.
— Нельзя позволить ему идти на юг.
Матракс кивнул.
— Знаем.
— Пусть Травяные Кошки перейдут брод, как только их вождь Варо будет готов, — сказал царь. — Давайте покажем им, что их ждет.
Киний видел, что Кам Бакка наблюдает за ним. Он посмотрел ей в глаза и подумал: у меня такой же пустой взгляд?
Когда в середине дня дождь шел уже короткими ливнями, Травяные Кошки переправились через брод. Оптимисты, взглянув на небо, мог ли бы увидеть, что отдельные участки там посветлели.
Киний приказал Диодору с дозором тоже переправиться и следить за вражеским лагерем — или за дозорами врага. Ему хотелось сделать это самому, но нужно было отоспаться.
Спал он без сновидений. Но когда его разбудила все та же влажная рука, и он услышал голос Филокла, ему показалось, что он видит тот же сон.
— Что? — спросил он, как в прошлый раз.
— Пленник, — ответил Филокл. — Тот, кого привел Лаэрт. Он кельт. Из кельтов архонта.
— Афина-защитница! Щит наших отцов, госпожа оливы! Все боги! — бранился Киний, выбираясь из повозки на исходе дня — бледное солнце слишком слабо, чтобы согреть, но по крайней мере стало сухо. Киний вслед за Филоклом прошел к яме костра, где на камне под присмотром трех друзей кузнеца сидел пленник. Он держался за голову. Киний увидел, что на затылке у него шишка.
— Посмотри на меня! — приказал Филокл своим голосом Ареса.
Пленник поднял голову, и Киний узнал его, несмотря на темные круги под глазами.
— Так, — сказал Киний. — И так. Это был не гибрис. Боги улыбаются нам — если просто не прошли мимо.
Филокл покачал головой.
— Десяток кельтов, пара македонцев и Клеомен вместе вышли из города. Этого обнаружила в темноте жена Ателия и привела к нему людей Герона. Он считает, что все они мертвы.
Киний потер бороду. Равновесие на лезвии ножа. Если бы он и Страянка… если бы она не нашла Ателия… если бы новая жена не поехала с Ателием…
До конца еще далеко.
Киний плеснул в лицо холодной воды.
— Клеомен добрался до Зоприона, — сказал он. — Опоздал на день, я думаю. Надеюсь. — Он пожал плечами. — Мне нужна горячая вода, бритье и стигил. Завтра сражение.
Филокл кивнул.
— А я расчешу волосы, — сказал он.
В тот же день, но позже Матракс перевел на противоположный берег свою легкую и самую свежую конницу с приказом вносить в стан македонцев как можно больше смятения. Следующие несколько часов прошли в непрерывных стычках прямо в виду брода. Саки вернулись сменить лошадей, прихватить стрел и позаботиться о раненых.
Киний послал Диодора поддерживать их и собрать сколько возможно сведений.
Оставался еще час или чуть больше светлого времени, когда Киний приметил за бродом какое-то движение. Он помахал Мемнону. Тот подлетел галопом. Видно было, что к броду быстро скачут всадники — ольвийцы. Киний увидел, как на холм к лагерю царя понесся вестник-сак. Другой сак во весь опор мчался между табунами с севера, по их берегу реки. А со стороны брода к Кинию скакал грек — как оказалось, Диодор.