Пассажир бросился на середину палубы, достал из своей сумки шлем и принялся вычерпывать воду.
— Вычерпывайте! — приказал он. И начал подтаскивать людей к скамьям. Он не знал их имен, не знал, где чье место, но сила его воли заставляла их браться за дело. Много минут ушло на то, чтобы вытащить уцелевшие весла из левого борта, перетащить на правый борт и вставить в уключины. Первый гребок по команде пассажира — и корабль переместился на часть своего корпуса.
— Гребите! — снова взревел он, рассчитывая гребки с помощью сидящего у его ног ветерана-гребца с искривленной рукой. На правом борту было всего шесть весел, корабль сильно подтоплен, его днище заросло водорослями, поэтому он едва шелохнулся. Пассажир опустился на другую скамью, столкнул с нее на палубу испуганного человека и сам взял весло в руки. На другом краю скамьи сидел мертвец. Пассажир поднял тело, невероятно тяжелое, и еще одна пара рук помогла ему перебросить груз через борт. Тогда он снова крикнул:
— Гребите!
Рукоять весла, освободившись от тяжести мертвеца, двинулась, как живое существо, нанесла скользящий удар в плечо, и пассажир упал на палубу, но тот, кто помогал ему избавиться от тела, подхватил его, вытащил из воды и занял его место — все это одним непрерывным движением. Весло пошло обратно, пассажир схватился за него, добавил свою силу и, когда весло дошло до высшей точки подъема, крикнул:
— Гребите!
Весло двинулось вниз, коснулось воды и ожило у него под руками. Подняв голову, пассажир увидел, что кормчий стоит на корме у рулевого весла; перехватив взгляд пассажира, кормчий взял на себя управление греблей, предоставив пассажиру только грести.
— Гребок! — крикнул кормчий. На четвертом или пятом гребке человек у руля крикнул:
— Руль слушается! — и кормчий отдал ему приказ.
Для пассажира наступил адский час физического труда, вне непосредственной опасности, но с ломотой в плечах, с руками, стертыми в кровь веслом. А вода на палубе все поднималась, сначала до колен, потом до бедер. На них обрушился новый шквал, потом еще один. Корабль почти не двигался, позади с правого борта на воде все виднелся оставленный парус, качавшийся на волнах. Весла могли только удерживать набравший воды корабль по ветру, чтобы ветер его не перевернул.
Они делали все, что в человеческих силах, молились богам, и, когда гребцы уже выбились из сил, когда второе весло с левого борта слишком глубоко ушло в воду, подвергнув корабль большой опасности, ветер вдруг стих и, прежде чем пассажир успел взглянуть на свои изуродованные ладони, из туч показалось солнце, облака начали редеть, и вот уже корабль мягко закачался на волнах озаренного солнца Эвксина, невредимый.
Только когда ветер стих, пассажир услышал за правым бортом крики: там кто-то боролся с морем.
— Прекратить греблю! — крикнул кормчий голосом таким же измученным, как руки пассажира: он не привык так долго командовать гребцами. Весла быстро извлекли и уложили на палубу ручками под противоположную банку, задрав лопасти высоко над водой. Сосед пассажира по скамье ничком повалился на весло, прижался к нему щекой. Он тяжело дышал.
Пассажир снова услышал крик за правым бортом. Он выбрался из-под скрещенных весел. Руки от соленой воды горели, как в огне.
Сосед по скамье взглянул на него и улыбнулся:
— Хорошо потрудились, приятель.
— Человек за бортом, — ответил пассажир, поднимаясь на пустую скамью у правого борта. Трюм у них под ногами был открыт, и почти весь груз залило водой. Корабль по-прежнему едва держался на плаву.
Но об этом уже позаботился кормчий. Он приказал морякам, палубной команде, бросать за борт тела и все, что считал бесполезным. С каждой минутой корабль делался легче, уключины все больше поднимались над водой.
Пассажир из-под руки посмотрел на пустое синее море — солнце слепило, отражаясь от волн, — и прислушался в ожидании новых криков. А когда услышал, крик прозвучал гораздо ближе, чем он ожидал: человек плыл, медленно, из последних сил, но все же плыл на расстоянии длины веревки от корабля. Пассажир не задумываясь прыгнул за борт и как можно быстрее поплыл по измельчавшим волнам. Соленая вода снова обожгла ему руки; море было очень холодным.
Пассажир неожиданно быстро добрался до плывущего, но тот вздумал сопротивляться, возможно, испуганный прикосновением; или же он решил, что за ним явился сам Посейдон. Пассажир прикрикнул на него, взял всей горстью за длинные волосы и потащил к кораблю. Сопротивление человека делало их положение опасным, но вот, наглотавшись воды, он перестал сопротивляться, и пассажир подтащил его к борту. Он удивился тому, как неохотно гребцы поднимали спасенного на борт.