Она поставила поднос на стол и взяла его руку с такой нежностью, что ему показалось, она его провоцирует. На этом этапе жизни нежность всегда шокирует.
— Может, она даже обрадуется, когда ты вдруг, ни с того ни с сего, объявишься там, в Африке. Ты же знаешь, Тирза тебя обожает. Она без ума от тебя.
— Может быть, — сказал он. — Может быть, она и обрадуется. Ничего удивительного. Она меня обожает.
Он высвободил свою руку и снова сунул запястья под кран.
На следующее утро он купил билет до Виндхука с пересадками в Цюрихе и Йоханнесбурге. Ему пришлось ждать вылета еще целых три дня. На ближайшие даты все было забито. Дешевых билетов не осталось.
В эти последние дни он не ездил в аэропорт. Он работал в саду, ходил за покупками, гулял по парку Вондела.
Вечером накануне отъезда он собрал чемодан, маленький синий чемодан, который раньше пару раз брал с собой в командировки. В Нью-Йорк. В Турин. Командировок у него было не так уж много.
Он не стал брать много вещей, один костюм, несколько сорочек, двое летних брюк. Он же летел ненадолго. Десяти дней точно хватит. За десять дней можно успеть очень много.
В августе, субботним днем, около половины второго он был готов покинуть улицу Ван Эйгхена. Его супруга сидела в саду и читала дамский журнал.
— Мне пора! — крикнул он ей из кухни. — Я вызвал такси.
— Подожди, — сказала она. — У меня кое-что есть для тебя.
Она сбегала в спальню и вернулась со свертком.
— Что это? — спросил он.
— Разверни.
Он открыл пакет, развернул бумагу, там оказалось платье, синее летнее платье.
— Это для Тирзы. Я зашла на распродажу, а там как раз ее размер. Я подумала, ей же будет приятно, и оно ей наверняка пригодится.
Он улыбнулся:
— Спасибо тебе, это так мило. — Он рассмотрел платье. — Ей очень пойдет. И оно совершенно в ее вкусе, она любит такое.
Он тщательно завернул платье в бумагу, открыл чемодан. Под его косметичкой с туалетными принадлежностями как раз нашлось место для маленького свертка.
— Я тебе позвоню, — пообещал он, — как только прилечу.
Она быстро поцеловала его в правую щеку, но не стала возвращаться в сад, а пошла вместе с ним к двери.
— Все будет хорошо, — сказала она. — Все будет хорошо. Мы просто постарели, вот и переживаем за нашу девочку. Просто потому, что мы старые и нам нечем заняться.
— Да, — кивнул он. — Так и есть. Мы просто постарели. Возвращайся в сад. А то скоро опять начнется дождь. Погрейся пока на солнышке.
— Вот, — сказала она, — возьми с собой, — и протянула ему конверт.
Он нерешительно открыл его.
— Что там?
— Фотография. Я подумала: тебе же понадобится ее фотография.
Он достал из конверта снимок. Тирза незадолго до выпускных экзаменов, наверное всего за пару дней, а может, недели за две до них.
— Спасибо, — сказал он. — Спасибо тебе. Где ты ее нашла?
— У нее в комнате. Вдруг пригодится. Никогда не знаешь.
— Никогда не знаешь, — повторил он и сунул конверт во внутренний карман.
— Ты что-нибудь рассказал Иби? — спросила она.
— Я не рассказывал, — сказал он. — Я — нет. Я вообще не говорил с ней в последнее время.
Она вернулась в сад, а он остался на пороге. С собой у него были чемодан и портфель, а в нем — айпод, зарядка, ежедневник Тирзы и ее блокнот, рукопись азербайджанского автора и четыре простых карандаша.
Ему пришлось прождать такси еще не менее десяти минут. Мимо проходил сосед и поздоровался. Хофмейстер ходил туда-сюда по собственному порогу, как пойманный зверь по клетке. Багаж стоял рядом и ждал его. Его вещи как будто хотели ему что-то сказать, но он не понимал их.
На рейсе до Цюриха с ним рядом никто не сел, и ему даже удалось поспать, а вот в полете от Цюриха до Йоханнесбурга рядом уселись супруги-французы. Когда принесли еду, завязался разговор. Они летели в путешествие, хотели посмотреть Южную Африку, а он?
— Я еду навестить дочь, — ответил он на ломаном французском.
— В Йоханнесбурге?
— В Виндхуке. — Он стал резать на кусочки куриное филе.
Разговор сам собой выдохся.
После еды он вытащил рукопись и карандаши и начал по привычке читать.
В Йоханнесбурге ему пришлось ждать почти четыре часа. От усталости болела голова. Он заказал кофе, сел у окна с видом на летное поле и самолеты, но слишком беспокоился и не смог просидеть долго на одном месте.
Зажав под мышкой портфель, он отправился бродить по аэропорту. Тот оказался не слишком большим, особенно по сравнению со Схипхолом или аэропортом во Франкфурте.