Саша получила это имя только потому, что оно было созвучно с другим именем, доставшемся ей немного раньше. Первые дни жизни в доме малютки нисколько не тревожили девочку. Её пеленали, массажировали, кормили и мыли, но ничто не стало причиной проявить характер. Она молчала, как будто всё это происходило не с ней. Одна из нянек отметила эту особенность и стала называть малышку Тишей. Однако, когда настало время для регистрации этого маленького человечка, имя пришлось заменить. Вот так она и стала Сашей, но многие продолжали называть её Тишей, именно такой она им запомнилась, тихой и терпеливой.
Первое слово, произнесённое ребёнком, помнит каждый родитель. Часто это именно то слово, которое ему постоянно твердят, пытаясь услышать прежде всего. Мама хочет услышать «мама», а папа, соответственно – «папа». Но когда оба родителя в обществе ребёнка остаются одновременно, то, может быть стеснение, а то и угроза быть захваченным врасплох, заставляют немного изменить свою тактику. В ход идут общие, запасные слова, такие как «каша», «дай», «ням-ням», «ляля» и многие другие, которые никак не испортили бы то прекрасное мгновение, когда малыш хоть что-то произнесёт.
Наши два маленьких героя вряд ли слышали такие слова, а кашу они и так знали, не на слух, так на вкус. Стоит ли говорить, что слова «мама и «папа» были для наших малышей совсем незнакомыми и даже недоступными. В этом месте не было чьих-то родителей, как и чьих-то детей. Они были одновременно со всеми, но каждый при этом был одинок по-своему. Однако эти два малыша решили быть рядом, они даже первые слова сказали друг другу, хотя торжественность этого момента никто так и не оценил, даже они сами.
- Тиса, - ткнул легонько пальчиком Данила Сашу в плечо.
- Дянь, - произнесла Саша, слегка прикоснувшись к маленькой пуговице на кофте Данилы.
Так дети в первый раз назвали свои имена, хотя, откуда они могли знать, что так не принято знакомиться. Но если бы кто-то тогда наблюдал за Данилой, то заметил бы, как чуть вздёрнулся от гордости его курносый нос, да и Саша немного покраснела от радости.
Когда настал момент, которого никто из них не ждал, но о нём неизменно помнил строгий и пунктуальный календарь, в стене открылась какая-то странная серая дверь, до этого всегда запертая, наводившая ужас на малышей. Десять плачущих лиц смотрели в этот дверной проём, пять пар маленьких ручонок, дрожащих, но не смеющих нарушить это построение по двое, лёгкий укор воспитателя, делающего замечание выбившимся из строя. Данила и Саша стояли первыми, а позади, скрываясь за небольшой шторой, вытирала слёзы, катившиеся из глаз, одна из нянек. Каждый год ей приходилось провожать малышей в другую половину здания, где они продолжат взрослеть, набираться ума, но навсегда забудут её руки, с такой нежностью пеленавшие когда-то каждого из них. Она же не забудет никого из них, особенно девочку Тишу. Малышка оглянулась и заметила вдалеке её, няню Иру. Округлив глаза в немом вопросе, она так и смотрела на женщину, будто пытаясь найти в её мокром от слёз лице ответ на все свои вопросы, пока из-за открытой двери не послышался чей-то строгий голос.
- Быстро, быстро, Михална! Подтолкни их, что ли! У меня ещё работы выше крыши, - звучал пронзительный упрёк, а Саше показалось, что эта ужасная рука, торчащая из-за двери и манящая их в своё ужасное логово, умеет говорить.
Так начался третий год жизни этих малышей, чей срок подошёл маленькими шажками к этой странной двери. Больше им через неё не вернуться, а куда им шагать дальше, знал только один человек – директор детского дома «Солнышко». Вернее, это была женщина, высокая, как каланча, с огромным узлом из пучка волос на голове. Она была уже немолода, морщины на лбу и возле губ мешали сохранять толстый слой пудры на них в том виде, в каком ещё с утра было задумано ей самой. Виновна ли пудра, а может быть, сама кожа на её лице, которая постоянно собиралась в множество угрожающих складок вокруг её рта, не смог бы определить даже опытный эксперт.