«Обман во благо, чем не оправдание? Я могла бы сгладить свою вину той любовью, которую копила всю жизнь. Но не будь эгоисткой, Марина. Ты самоуверенная эгоистка, ведь взамен ты хочешь получить любовь девочки, дочери к матери, которая никогда ей не была. Откуда тебе знать, что она в этом нуждается? Это нужно только тебе, никому больше. А теперь и Вера, к тому же, ещё неизвестно, почему. Хотя, тут всё ясно, принцип. Задеты её самолюбие и гордыня. Она готова на всё, лишь бы победа была на её стороне.»
Противоречивые чувства и переживания настолько ослабили Марину, что она не заметила, как уснула. Утро проникло между шторами и пощекотало нос, отчего она чихнула и открыла глаза. Странно, но вчерашний груз, навалившийся и давивший, угнетающий и уничтожающий, сегодня уже не был таким тяжёлым.
«Я преступница, во мне есть что-то отвратительное, как в этом жёлтом платье», - подумала Марина, но эта мысль, как ни странно, позволила ей справиться с апатией, подняться с кровати и отшвырнуть ногой валявшееся на полу ненавистное платье. Она сделает этот шаг, а свидетельство о браке – ещё не приговор. Бумажка, какая бесполезная вещь, рвётся и горит. Какое смешное слово – брак.
«Я вижу в ваших отношениях какой-то брак!» - подтрунивала сама над собой Марина, размешивая в чашке растворимый кофе. «Бракованный жених, старые, бракованные кольца, а ваше платье вызывает тошноту, вы только гляньте, оно состоит из одних только булавок».
Однако развить мысль ей помешала открывшаяся дверь, которую Марина так и не закрыла со вчерашнего вечера.
- Ну ты меня удивляешь, подруга! – возмутилась Вера. – Машина подана, а ты ещё не одета.
- Вер, боюсь, что я не смогу этого сделать, неправильно всё это, - оправдывалась Марина.
- Правильно, неправильно, сейчас не время рассуждать, мы не бабули на лавочке возле подъезда. Давай, быстро одевайся, где платье? Да-а, я гляжу, ты с ним разобралась по-своему!
Она приподняла двумя пальцами своё вчерашнее творение и бросила обратно на пол.
- У тебя есть что-то, кроме белого больничного халата?
Торжество тянулось медленно, несмотря на то, что отказались от вальса и фотографа. Марина не решалась поднять глаза на женщину, которая задавала вопросы, загоняющие в тупик и заставляющие краснеть.
«Согласны ли вы в радости и в горе… Можете поздравить… друг друга поцелуем… в знак чистой любви… обменяться кольцами…» Марина закрыла глаза и представила маленькую девочку с чуть неровной чёлкой. Строгий взгляд больших чёрных глаз мог бы означать укор, и Марина безропотно принимала его, ведь сейчас даже мягкая белая шаль, покрывавшая плечи, не в силах скрыть стыд за происходящее. Однако в глазах девочки вдруг промелькнуло что-то, какая-то искорка, блеск зарождающейся улыбки, или это сверкнула маленькая слезинка? Сейчас важно разглядеть, что же это на самом деле, ведь только эта маленькая девочка видит всё в реальном цвете, без ширм и иллюзий.
Слабый толчок в спину вдруг вывел Марину из странного состояния отрешённости.
- Эй, подруга, целуйся, да смотри, не увлекайся, - послышался какой-то странный голос, в котором она не сразу узнала Веру.
«Моя любовь будет чиста, клянусь, девочка моя. Она будет принадлежать только тебе», - молча пообещала Марина и прильнула к губам мужчины, которого не знала до этого дня. Чужое обручальное кольцо холодной хваткой вцепилось в палец, словно заявляя о своих правах на это тело.
Глава 3
Задыхаясь от волнения, Марина шла по аллее, опасаясь даже мельком взглянуть на прохожих или на влюблённых, сидящих на скамейках то тут, то там. Казалось, что все вокруг смотрят только на неё, даже тени от деревьев сейчас выступали в роли строгих судей, готовых совсем скоро вынести, наконец, свой окончательный приговор. Она сжимала маленькую ручонку так скромно, неумело, будто украдкой, стыдясь за это перед собой и всеми окружающими, которым до этого не было никакого дела. Её сердце давно сбилось с ритма, а может быть, и совсем остановилось, она не знала точно. Её обычный шаг, которым она покрывала немалое расстояние от работы до дома, сейчас был совсем неуместен. Стараясь не потревожить девочку лишней суетой, она шла медленнее, но всё сводилось к тому, что приходилось решать, с какой ноги сделать следующий шаг
Не осмеливаясь заговорить с девочкой, она смотрела на пуговицы своего плаща, украдкой бросая взгляд на вязаный берет Саши. Осторожно увлекая это бесценное сокровище в правильном направлении на поворотах, она как вор, озиралась по сторонам, боясь даже воркующих голубей. Ей казалось, что она умрёт, если лавочка возле подъезда окажется не пустой. Встречу с вездесущими старушками она не переживёт, это выше её сил.