Но суть в том, что я даже не знаю, умер ли отец, жив ли он? Я ничего о нем не знаю, и эта неизвестность мучает даже больше, чем конкретика – неотвратимая жестокая правда. Возможно, если бы мне сказали, что он умер – стало бы легче. Выбирая между этими двумя вариантами – неизвестность и правда – сейчас я выбрала бы второй. Мне так, кажется, в этой нынешней реальности со всеми неизвестными. А как бы я говорила в другой – не знаю.
Именно поэтому эти коробки, покрывшиеся толстым слоем пыли, стоят в его кабинете нетронутыми пять лет. До этого они хранились в маминой квартире в кладовке, скрытые от людских глаз. Даже я не знала об их существовании. Но в какой-то момент маме пришло в голову очистить помещение и свою голову – так или иначе, но вещи отца, хранившиеся в их совместной квартире – отдельная полка в хранилище памяти, очередная переполненная полка, которая вот-вот сломается под тяжестью лежащих на ней вещей. Так они и перекочевали в картонных коробках, совсем небольших по размеру, сюда – в его настоящий дом.
Тщательно осмотрев поле деятельности на оставшуюся часть вечера – три пыльные коробки - я решила, что без чашки ароматного зеленого чая с мятой мне не справится. И пусть мне захочется спать, но так будет определенно спокойнее и уютнее. Менее болезненно погружаться в прошлое.
Укутавшись поплотнее в вязаную бабушкину безрукавку, я отправилась на кухню. Печка топилась вчера и от тепла остались лишь горстки, которые за ночь и вовсе исчезнут. Но дров оставалось немного и нужно было экономить, поэтому теплая безрукавка, спортивные штаны, вязаные носки и горячий чай отлично спасали от холода, просачивающегося через ветхие окна и щели в стенах. Несколько лет назад у меня возникала идея капитального ремонта папиной дачи, но желание сохранить о нем память в первозданном виде не позволили мне решиться на перемены. Хотя утеплить дом определенно к зиме стоит, как и пополнить запас дров.
Есть мне не хотелось, а вот пушистой рыжей кошке, которая упорно скреблась в дверь, чтобы ее впустили внутрь – да.
- Приветик, Тася! – проговорила я, впуская вредное существо вместе с прохладой в комнату. – Нагулялась? Проголодалась?
Разумеется, кошка не обратила на меня внимание, а лишь отряхнулась и деловито последовала к своей миске, в которой предупредительно был насыпан корм.
- Недотрога.
Так и есть. Она совсем не любила, когда ее гладили и вообще, как бы то ни было, трогали. В какой-то степени это вызывало во мне грусть, ведь иногда так хотелось пожмякать этот рыжий комочек, а потом я поняла, что я сама такая же – чужие прикосновения и забота, как правило, вызывали во мне недоверие. Так мы и ужились с кошкой – каждый сам по себе, но спокойно, когда рядом.
Заварив чай, я отправилась в комнату, бывшую ранее кабинетом отца. Здесь у стены, между обшарпанным коричневым письменным столом и книжным шкафом, устроились те самые три коробки. Живя здесь уже три месяца, я редко заходила сюда. Порой казалось, что если зайду, то помешаю работе отца – он так часто в свободное время сидел за этим столом и постоянно либо читал, либо вырезал фигурки из дерева, отчего столешница до сих пор сохранила на себе отметки лезвия ножа, по неосторожности врезавшегося в него в процессе. Мама не понимала, почему он делал свои фигурки за столом и портил его, но ему казалось все естественным – по его мнению, каждая случайно сделанная отметка лишь наполняла обычный предмет мебели жизнью. А мама все пилила и пилила. Иногда я поражалась, как они вообще нашли друг друга - такие разные они были. Из-за этого у меня возникла теория, что отец просто от нее сбежал. Ну и заодно и от меня. Собственно, мама придерживалась похожей точки зрения – он нашел себе любовницу и ушел от нас, да так торопился, что не забрал с собой вещи. Но в действительности эта версия все же выглядела абсурдной, хотя и привлекательной для матери, ведь проще испытывать злость на человека, что он ушел к другому, чем боль от его смерти. В общем, вариантов много – нужно было лишь выбрать подходящий именно тебе.
На улице начинало смеркаться. Я уселась за стол и попробовала включить старую настольную лампу. На удивление за столько лет лампочка в ней оказалась работоспособной и, чуть проморгавши, загорелась немного тусклым теплым светом. Теперь на столешнице отчетливо вырисовалась карта деятельности отца: с правой стороны стола, почти у края, отпечатался круглый след от чашки, который теперь, наверное, уже ничем и не смыть; чуть ниже с той же стороны виднелись засохшие капли туши – папа любил писать в своих блокнотах исключительно пером, как в старые времена. Тогда, будучи еще совсем девчонкой, я не понимала, почему он не пользовался обычной шариковой ручкой, ведь это намного удобнее, чем перо. А потом в какой-то момент я сама решила попробовать его и поняла, за что папа так любил перо и тушь – они олицетворяли неспешность мысли и сосредоточение на настоящем моменте. Ведь мы так привыкли во всем бежать вперед.