Раствориться:
298. Экстерьер. Спасательные шлюпки. Открытое море. Рассвет.
Золотой свет заливает белые лодки, которые торжествуют в спокойном море, отражающем ясное
небо. Всё, что их окружает, похоже на флотилию плавающих кораблей, но это айсберги.
«Карпатия» стоит неподалеку, и лодки гребут к ней.
Раствориться:
299. Экстерьер. Спасательные шлюпки. Океан. Монтаж
«Карпатии». День.
Картины растворяются одна в другой: маячит корпус корабля с надписью «Карпатия», видимой на
обшивке бака... Роуз, покачиваемая морем, наблюдает за происходящим, ее лицо
бессодержательно... Моряки помогают спасшимся подняться по веревочной лестнице к дверям
мостика... Две женщины на корабле плачут и обнимают друг друга... Всё молчаливо, всё в
замедленном движении. Есть только музыка - нежная и печальная, отчасти элегичная, отчасти
гимническая, отчасти заунывная песня любви, утерянной навеки.
Картины продолжают следовать под музыку... Роуз вне времени, вне себя садится на «Карпатию»,
едва способная держаться на ногах... Ее укутывают в теплые одеяла и дают горячий чай... Брюс
Исмей поднимается на борт. У него лицо и глаза проклятого.
Исмей идет вдоль холла, ведомый моряком по направлению к каюте врача. Он проходит сквозь
ряды сидящих и стоящих вдов, сквозь строй осуждающих взглядов.
300. Экстерьер. Палуба. «Карпатия». День.
15 часов дня. Кэл в поисках Роуз изучает лица вдов, расположившихся на палубе. Палуба
«Карпатии» переполнена людьми и даже поднятыми с «Титаника» шлюпками. На крышках люков
навалены груды спасательных жилетов.
Кэл шагает по направлению к корме. Стюард, заметив его смокинг, подходит к нему.
СТЮАРД КАРПАТИИ:
— Не думаю, что вы найдете здесь кого-нибудь из ваших людей, сэр. Тут только третий класс.
Кэл игнорирует его слова и подходит к группе потерпевших, заглядывая под шали и одеяла, и идет
от одного лица к другому.
Роуз потягивает горячий чай. Ее глаза фокусируются на Кэле, пока он ее ищет. Кэл едва узнает ее.
Роуз выглядит как беженка, ее спутанные волосы нависают над глазами.
РОУЗ:
— Да, я выжила. К несчастью для тебя.
КЭЛ:
— Роуз... твоя мать и я искали тебя...
Она поднимает руку, останавливая его.
РОУЗ:
— Пожалуйста, не надо. Не говори ничего. Просто слушай. Мы заключим сделку, и, может быть, ты
поймешь что-нибудь. На сей момент ни ты для меня не существуешь, ни я для тебя. Ты не будешь
искать встречи со мной и не будешь пытаться меня найти. В ответ я сохраню молчание. Твои
поступки прошлой ночью никогда не выйдут из тени, и ты сохранишь свое положение, к которому
так усердно стремился.
Роуз кидает на него проницательный взгляд, такой же холодный и жесткий, как лед, который
изменил их судьбы.
РОУЗ:
— Тебе ясно?
КЭЛ:
(после длинной паузы)
— Что я скажу твоей матери?
РОУЗ:
— Скажи ей, что ее дочь погибла вместе с «Титаником».
Она встает, повернувшись к перилам, как будто прогоняя его. Мы видим расчувствовавшегося Кэла.
КЭЛ:
— Ты дорога мне, Роуз.
РОУЗ:
— Драгоценности дороги. Прощайте, мистер Хокли.
Мы видим, что в тот момент, только в тот момент он узнал, что он действительно любит ее.
Через мгновение Кэл поворачивается и уходит.
СТАРАЯ РОУЗ:
(за кадром)
— Я тогда видела его в последний раз. Он, конечно, женился и унаследовал миллионы. Обвал 28-го
года сильно ударил по его интересам, и он покончил с собой, выстрелив себе в рот в том же году. В
газетах писали, что его дети передрались за его имущество, как гиены.
301.
Угол на Роуз, стоящей у перил «Карпатии» в 9 вечера 18 апреля. Она смотрит на статую Свободы,
такую же, как в наши дни, встречающую ее своим светящимся факелом. Статуя выглядит так, как
описывал ее Фабрицио.
302.
Позже «Карпатия» высаживает пострадавших на Кьюнард пирс, пирс 54. Около 30 тысяч людей
собрались в доке и заполнили прилегающие улицы. Магниевые вспышки фотографов мелькают как
маленькие бомбы, озаряя удивительно живописную картину.