В Западную проспекцию они и шли. Других вариантов не осталось.
Кроме того, он посоветовался с Омниссией. Куда бы он не поворачивался — на север или на юг, — каждый раз он засовывал руки в карманы, и медальон находился в том, что был ближе к западу. Он даже, когда не видели остальные, нарисовал грубый крест компаса на земле и подбросил над ним медальон. Тот упал точно на кончик западной стрелки. Нечто, может быть сам машинный дух «Главной стервы», чётко направляло его. А кто он такой, чтобы спорить?
Варко встал и потянулся, разминая застывшие члены в свете зарождающегося дня. Леопальд дежурил последним, но уснул над стаббером в кресле «Кентавра». Варко встряхнул его.
— Виноват, виноват, сэр, — забормотал Леопальд, всплывая из сна. — Я не хотел…
— Чтоб больше не повторялось, — улыбнулся Варко. — Пошли достанем пару пайков и раздадим на всех.
— Есть, сэр, — ответил Леопальд.
Графитовые останки бури висели вокруг, словно занавес, делая свет мягче. Место было почти невыносимо безмолвным. Потягивая ноги, Варко увидел Кодера, который стоял в сотне метров от «Кентавра», закинув голову назад и разведя руки в стороны, словно призывая какое-то божество. Технопровидец медленно поворачивался вокруг своей оси.
Подойдя к нему, Варко увидел, что Кодер раскрыл и выпустил небольшие лепестки рецепторов из кожи вокруг глотки, подбородка и из-за ушей. Они напомнили ему пугающие воротники шипящих пустынных ящериц.
Кодер, заметив приближение капитана, тут же сложил лепестки.
— Продолжай, — сказал Варко.
Лепестки были солнечными рецепторами: Кодер пытался подзарядить внутренний источник энергии. Он с сомнением глянул на капитана.
— Немодифицированные часто находят подобную демонстрацию аугметики пугающей, сэр.
— Я, может быть, и немодифицированный, Кодер, — ответил Варко, — но я служитель Механикус. Продолжай. Ты нужен мне здоровым и бодрым.
— Спасибо, — ответил Кодер. Послышался звук, похожий на звук раскрывшегося бумажного веера, и Кодер снова раскрыл свои солнечные батареи.
— Всё равно бесполезно, — заметил он. — Тут так мало света. Пыль, понимаете?
Варко кивнул.
— Размышление: мы собираемся умереть здесь, капитан?
— Надеюсь, что нет, Кодер, — ответил Варко.
— Вы уверены?
Варко улыбнулся и покачал головой.
— Конечно, нет. Но мы ещё пока живы, разве нет?
— Предположение: если бы я был в настроении, то смог бы оспорить столько логических несостыковок в вашем заявлении.
— Но ты не в настроении?
— Я измотан, капитан.
— Я тоже.
Они съели каждый свою часть пайка, расположившись внутри и вокруг «Кентавра». Слабенькое солнце начало пробивать дыры в пылевом занавесе; с запада поднимался ветерок.
— Куда двинем? — спросил Гектон, выскабливая одноразовый лоток из-под пайка картонной вилкой.
— Дальше, — ответил Варко.
— А зачем, прошу прощения, капитан? — спросил Саген.
Варко пожал плечами и глотнул воды из фляжки.
— Без понятия. Всё уже решено за нас. Если повернём обратно — умрём, так что тут я бы сказал: нет. Дело не в том, что мы будем делать. Дело в том, чего мы делать не будем. Мы не будем умирать, если это будет в моих силах. Однако, все вы должны знать, что я считаю, наше участие в войне закончено. Теперь наша единственная забота — это выживание.
Никому эта мысль не понравилась.
— Звучит, словно мы сдаёмся, Эрик, — сказал Гектон.
— Я знаю.
— И ты согласен с этим жить, да?
— А что ты предлагаешь, Грэм? — спросил Варко, съезжая с подножки «Кентавра» и комкая пустой лоток из-под пайка.
Грэм Гектон пожал плечами:
— Отправиться обратно к Аргентуму? Может, встретимся с СПО или силами Гордой и встанем в их ряды.
Грэм Гектон всегда был человеком отважным.
— Кто ещё готов на это? — спросил Варко. Все принялись отводить глаза.
— Значит, двигаем дальше на запад, — подытожил Варко. Он подумывал рассказать им про медальон, но не хотел давать повода сомневаться в здравии своего рассудка. Вера в духов машин — это одно, и никто не сомневался в них, потому что это было рационально. Но подбрасывать медальон над перекрестьем компаса, нарисованного на земле, чтобы узнать свою судьбу, — это отдавало какими-то суевериями кочевых племён или ещё чем похуже. Варко решил держаться темы выживания, чтобы его слова звучали здраво.