— Кто это «мы»? — спросила Рейсс.
— Деловые партнёры, — ответил Фирстин, — там, в улье, в старые деньки. При моём роде занятий ресурсы ограничены. Иногда вдруг нужен вокс или что-то такое, а новых батарей нет. Поэтому иногда мы шарахали несколько штук.
— В смысле?
— Берёшь дохлую батарею и соединяешь с энергоячейкой из оружия. Лучше всего из лазпистолета. Не надолго, потому как батареи взорвутся, если дать слишком большой заряд. Взорвутся прямо в твоё милое личико. И в твоё, Рейсс.
Рейсс пропустила скрытое оскорбление мимо ушей:
— Сколько раз так можно сделать?
Фирстин пожал плечами:
— А, это дело на раз. Такой обмен энергией практически превращает батареи в дерьмо, но тока хватает как раз на одну-две коротких передачи. Могу показать, если хотите.
— А «шарахнутая» батарея держит заряд? — спросила Калли.
Фирстин помотал головой.
— Тогда покажешь, когда буря утихнет. Сейчас нет смысла пытаться что-нибудь послать в этой каше.
Фирстин кивнул:
— Разумно мыслишь, Замстак.
Он откинулся обратно на матрас.
— Мистер Фирстин?
— Да, Замстак?
— Спасибо.
Калли повернулась, чтобы пойти обратно к Голле.
— Вы с Улданой там как — разобрались? — спросила Рейсс.
— Да. Это был просто момент. Я решила оставить её одну ненадолго. Показать, что доверяю.
Рейсс кивнула.
Снаружи ветер стал таким сильным, что начал визжать, словно животное. Калли чувствовала, как тонкие, свирепые струйки холодного воздуха пронзают модульный дом сквозь щели и просветы дверных и оконных рам. Воздух резко пах графитом — запахом песка из Астроблемы.
Это означает «звёздная рана».
Она подумала о Биндермане и о других погибших в Горловине Пласта. Она подумала о мистере Сароше и тех, кого они оставили на шоссе Фиделис.
Она подумала о Стефане, и слёзы набежали на глаза. Она вытерла их обратной стороной пыльной манжеты и коснулась золотого медальона на шее.
«Это просто «на счастье» на другом языке», — сказал ей тогда мистер Сарош у прицепа-жилища. Если это был талисман, приносящий удачу, то пока особой удачи от него не было.
Если только — была, подумала она. Если только это не был хороший вариант событий.
Она вернулась к Голле. Её подруга по-прежнему пристально следила за Робором, дёргаясь каждый раз, как порыв ветра хлопал ставнями или бросал куском пустынного мусора в наружную стену.
— Иди, поспи немного, — предложила Калли.
Голла помотала головой:
— Я ещё продержусь чуток.
Робор открыл глаза.
Калли вздрогнула, а Голла отпрыгнула так резко, что едва не свалилась с табурета.
— Робор, ты меня слышишь? — спросила Калли.
Жуткий раззявленный рот Робора медленно закрылся. Взгляд невидящих глаз был отсутствующим, словно после сильного удара. Кулаки по-прежнему были крепко сжаты.
— Робор?
Он тихонько раскачивался и дрожал, словно стоя на сильном ветру посреди открытой пустыни.
— Робор?
— Открытый артериальный проток, — прошептал он.
— Что? — Они нагнулись ближе, пытаясь расслышать.
— Открытый артериальный проток, — повторил он голосом шелестящим и лёгким, словно песок, несомый ветром из Астроблемы.
— Что ты говоришь? — спросила Калли.
— Я слышала, как гинеки говорили об этом, — сказала Голла. — Это дырка. Дырка в сердце младенца.
— Это небольшое отверстие в стенке между верхними желудочками сердца, — произнёс Робор. — В утробе открытый артериальный проток — естественный короткий путь, который позволяет крови развивающегося ребенка циркулировать мимо лёгких, которые пока ещё схлопнуты и заполнены амниотической жидкостью. Эта внутриутробная сердечная функция искусственно восстанавливается у всех принцепсов, проходящих модификацию для работы в раке.
— Поэтому у него давление такое низкое? — спросила Голла.
— Да. Часть крови по-прежнему проходит мимо лёгких, — ответил Робор. — Проток закрывается, но пока он не закрыт окончательно, кровяное давление будет оставаться низким.
— Робор, откуда ты это знаешь? — спросила Калли.
Робор моргнул, но глаза его по-прежнему отказывались фокусироваться на ней.
— Он мне сказал.
— Принцепс сказал тебе?
— Принцепс мне сказал.
— Робор, что ты ещё можешь сказать? Можешь сказать ещё что-нибудь? Как оно там?
Робор нервно сглотнул и произнёс:
— Больно.
1011
По ноосфере разнёсся мягкий звон, и волна радости и одобрения всколыхнула Аналитику. Ещё одно имя официально установлено и внесено в список.