Кабы не было зимы в городах и сёлах…
Насчет «по мегаваттнику в сутки» Аня ошибалась, но «ошибалась в частностях, в главном же она была права»: «Боровичский завод электрических машин» мегаваттников выдавал по одному-два в неделю, в зависимости от того, сколько запрашивал Павловский — а вот небольшие «модульные ГЭС» мощностью от пятидесяти до трехсот киловатт завод выпускал по несколько штук в день. И эти установки пользовались огромным спросом, так что только в той части Ленинградской области, которой предстояло стать областью Новгородской, было всего лишь за лето поставлено семь станций мощностью свыше ста киловатт каждая. С точки зрения попаданцев — крохи, конечно, но вот в деревнях, где появились хотя бы лампочки электрические, считали иначе.
Поэтому строились электростанции и вовсе крошечные, причем строились они как правило по инициативе и силами местных крестьян. «Откомандированный» Павловским в Боровичи совсем молодой, всего лишь двадцати одного года, «инженер» Василий Заклинский только на крошечной речке Удинке поставил пять «электростанций» мощностью в пятьдесят и семьдесят пять киловатт…
— Вот удивляюсь я мужикам: в борьбе за урожай трудовым энтузиазмом вообще не прыщут, а вот чтобы лампочку в избе повесить — готовы с утра до ночи вкалывать, — заметила Света после того, как подбила «итоги сбора урожая в Боровицкие хранилища». Её «временно назначили» ответственной за городское хозяйство, и не потому, что у нее хоть какой-то опыт был, а потому, что никого более подходящего не нашлось. То есть как раз городским хозяйством было кому заниматься, но вот напрямую обращаться с любой проблемой к «вышестоящим органам» возможность была как раз у Светланы.
— И это нам пока на руку, ведь большинство отгрузок с завода Прокофьева идет по бартеру, мы за эти электростанции того же зерна получаем больше чем сожрать сможем, — поспешила «успокоить» её Оля. — А если учесть еще и провода с изоляторами, то вот где-где, а в Боровичском районе голод никому не грозит.
— Ага, а если еще и трактора учесть… Кстати, а почему мы трактора не продаем? Их же уже овердофига делается.
— Потому что товарищ Бредис идеи выдвигает отнюдь не бредовые. Мы в этом году выпустим примерно шестнадцать процентов отечественных тракторов…
— Ну я же и говорю!
— А лучше сначала послушай. Примерно три тысячи слабеньких тракторов, которые при нынешних ценах дадут нам, если их тупо на зерно менять, всего двадцать пять тысяч тонн этого зерна. На триста тысяч населения явно недостаточно…
— Но ведь еще с электростанций…
— С электростанций мы зерна уже получаем все нужные нам триста тысяч, так что дослушай. Эти три тысячи тракторов в переводе на столь обожаемые властью колхозы — триста штук. Ну, исходя из численности парка в тех, что мы в районе организовали. Триста колхозов — это, опять-таки на основе нашего опыта, примерно два миллиона гектаров полей. Пусть на них будет семипольный оборот, и тогда получается, что триста тысяч гектаров мы сможем засадить картошкой. А если учесть, что с нашими сажалками-сеялками и с картошкой Лорха урожаи там будут под двадцать тонн с гектара…
— Но ведь сколько-то пойдет в продналог…
— Да хоть половина! А миллионы тонн картохи ежегодно — это куда как круче, чем скромные пусть даже тридцать тысяч тонн зерна, собранных в виде разовой дани за технику, которую к тому же мужики без нашего присмотра за пару лет превратят в металлолом. А если учесть и те четыре оборота, когда на полях не картошка расти будет…
— Ну если так считать… А куда мы денем миллион тонн картошки?
— Куда-куда… переработаем. Пюре картофельное сварим.
— Нам столько не сожрать…
— А мы и не будем. Есть такая забавная техника, называется сублимация. Мы это пюре высушим, закатаем в стальные бочки. Знаешь, сколько времени может храниться сублимированное пюре без доступа воздуха? Есть мнение, что лет десять оно пролежит, не потеряв съедобности. Нам, конечно, столько не надо, но…
— Что «но»?
— Свет, кто у нас историк, ты или я? Расскажи нам про укромор, а потом расскажи, что стране не хватило жалких трех, что ли, миллионов тонн зерна чтобы его предотвратить.
— Это ты сильно… а я — дура. А в бочку сколько пюре этого влезет?