Евгений Николаич остановился и заглянул приятелю в лицо, чтобы получше разглядеть произведенное его рассказом впечатление.
— Вот, видите, Федор Матвеич, я все разузнал. Навел кое-какие справки и вот-с.
— Но, Евгений Николаич, зачем же нам посещать салон Марьи Александровны, жениться-то ближайшее время, я не собираюсь, — недоумевал Федор.
Творогов недовольно завел глаза к небу:
— Ну, что тут непонятного, мы под видом потенциальных женихов проникнем в дом Москалевых, а сами под благовидными предлогами будем оказывать разные услуги ее супругу, начальнику нашему, Петру Ивановичу. Он нас заприметит, полюбит и побыстрее выдвинет на чин колежского асессора. Теперь вам понятней?
— А-а, так вот вы что удумали?! Теперь все ясно. Ну и хитер, вы, Евгений Николаич, такое придумать смогли?
— Ну, раз вы согласны, так завтра я вас буду ждать у парадной их дома. Семейство Москалевых живет неподалеку от Красного Моста, в трехэтажном доходном доме Александра Степановича Воронина, на улице Гороховой за нумером четырнадцать. Супруга Москалева, любит устраивать литературные вечера. Вот мы в качестве любителей литературы и заявимся в салон.
Половицын в задумчивости потер нос, а Творогов добавил:
— Кроме того, если у нас не получится втереться в доверие хозяина дома, можно будет заодно снискать расположения хозяйской дочки, Татьяны Петровны. Если повезет, добиться ее руки и породниться с самим Петром Ивановичем и таким образом, продвинуться по карьерной лестнице и получить заветный титул.
— Ну, чтож-с, можно попробовать, — наконец согласился Федор Матвеич.
— Вот и чудно-с, — обрадовался Евгений Николаич, — значит, завтра в восьмом часу я буду ждать вас на Гороховой, у парадной. Вы сейчас домой?
— Н-нет-с, я для начала в клуб, сыграть партеечку. А после и домой можно.
— Ну, будьте здоровы, — попрощался Творогов и завернул в свой переулок.
Федор Матвеич продолжил дальше свой путь в одиночестве и размышлял над только что состоявшимся разговором. Таких авантюрных, честолюбивых планов Половицын не очень разделял, поскольку, от природы, был стеснителен. Но поприсутствовать на вечерах, с тайной мыслью, авось Петр Иванович как-нибудь его заметит и повысит было можно.
Проигравшись в игорном доме, Половицын вернулся в свою квартиру, которую снимал, и первым делом проверил свой единственный выходной фрак, доставшийся от отца. Почистил его и принялся рассматривать состояние выходной белой накрахмаленной сорочки. Удовлетворившись, повесил обратно в шкаф и прилег на кровать. Сегодняшние новости позволили ему придаться мечтам о получении коллежского асессора.
В условленное время, приятели встретились у парадной. Поначалу в салоне Москалевой их приняли весьма прохладно, даже немного неприязненно, но затем, любезность, велеречивость и обходительная любезность Творогова сделали свое дело и вскоре, друзьястали частыми и желанными гостями дома. Надо признаться, супруг Марьи Александровны редко присутствовал на вечерах, поэтому надежды Федора никак не оправдывались и ему приходилось откровенно скучать. Зато Евгений Николаич планомерно шел к своей цели, и к концу лета добился-таки благорасположения Татьяны Петровны.
Скуки ради, Федор Матвеич начал наблюдать за Аннушкой, племянницей Москалевой. На людях, Марья Александровна была нежна и любезна с Анной Михайловной, но та была грустна и безучастна. Принимала внимание своей покровительницы с тихой благодарностью. Она была, обычно, молчалива. Держалась стороной, мало разговаривала с гостями. Половицын не находил ее даже симпатичной. Слишком проста в манерах, болезненно худощава, а черты лица довольно грубы и вытянуты. Лишь блеск черных густых волос, завитых в черные букли составляли единственную привлекательность в ее внешности.
Иногда, Федор Матвеич развлекал себя невинными беседами с Анной Михайловной. Все пытался узнать побольше о ее деревенской жизни с родителями. На его вопросы Аннушка весьма охотно отвечала. Половицын даже замечал, как оживляется взгляд девушки, когда она рассказывает о доме и матери, с какой теплотой отзывается об отце.
— У меня не было нянек и гувернера, все уроки мне преподавала матушка, — с легкой грустинкой в глазах вспоминала Анна Михайловна.
— И каким наукам обучала вас матушка? — с интересом спрашивал Федор Матвеич.
— Разным. Русский, французский, немецкий, математику, историю, астрономию...
— Даже астрономию?
— Даже астрономию, — легкая улыбка скользнула на губах Аннушки, — Ах, я так счастлива была в доме батюшки. Он меня очень любил, баловал. Мы с ним ездили почти каждый день верхом на лошадях.
— Вы и верховой езде научены? — удивился Половицын.
— Обучена, — Анна Михайловна опустила глаза, — и не только. Папенька рисовать красиво умел, он и меня научил. А матушка играть на рояле научила и стихи декламировать.
Заметив на себе пристальный взгляд тетушки, Аннушка тут же вставала и уходила.
— Вы извините, Федор Матвеич, но мне нужно идти.