Нянюшка уставилась на стоящего перед нею всклокоченного человека и первым делом подивилась, отчего это он никогда не причесывается, но тут же и устыдилась того, что позволила себе подумать такое о господине благородного звания, и отвела глаза, и поднос задрожал в ее руках.
— Ха-ха-ха-ха-ха, дражайшая госпожа Шлакк, дайте-ка я подержу ваш поднос, ха-ха, покамест уста ваши смакуют плоды нашей беседы, а вы тем временем расскажете мне, что поделывали в последний месяц, если не больше. Почему это я вас не видел, нянюшка Шлакк? Почему уши мои не слышали шагов ваших на лестницах и гласа вашего в ночи, призывающего… призывающего…?
— Ее светлость больше во мне не нуждается, сударь, — сказала нянюшка Шлакк, укоризненно глядя на Доктора. — Меня, сударь, теперь держат все больше в Западном крыле.
— Так вот оно, значит, как? — сказал доктор Прюнскваллор, отбирая у нянюшки Шлакк нагруженный поднос и одновременно опускаясь вместе с ним на пол длинного коридора. Он присел на корточки, поставил поднос рядом с собой и поднял взгляд на старушку, испуганно всматривавшуюся в его плавающие за сильными стеклами глаза.
— Вас держат в Западном крыле? Вот оно как? — доктор Прюнскваллор, словно бы впав в глубокую задумчивость, потер подбородок большим и указательным пальцами и многозначительно нахмурился. — Меня, драгоценная госпожа Шлакк, беспокоит слово «держат». Разве вы животное, госпожа Шлакк? Повторяю, разве вы животное?
Произнеся это, он наполовину привстал, вытянул шею и в третий раз повторил свой вопрос.
Бедная нянюшка Шлакк слишком перепугалась, чтобы суметь толком ему ответить.
Доктор опять опустился на корточки.
— Я сам отвечу на мой вопрос, госпожа Шлакк. Я знаю вас уже немалое время. Лет, наверное, десять, не правда ли? Верно, мы с вами никогда не вникали в бездны волхования, не рассуждали о смысле жизни, однако я знаю вас довольно, чтобы сказать, что наше с вами знакомство длится немалое время и что вы не животное. Решительно не животное. Ну-ка, присядьте ко мне на колено.
Нянюшка Шлакк, которую это предложение повергло в окончательный ужас, подняла ко рту костлявые ручки и втянула голову в плечи. Затем она испуганно оглядела коридор и уж совсем собралась удрать, как вдруг ощутила, что ее ухватили за коленки — без угрозы, но крепко, — и не успев сообразить, что происходит, оказалась сидящей на высоком костлявом колене Доктора.
— Вы не животное, — повторил доктор Прюнскваллор, — ведь так?
Старая няня повернула к Доктору морщинистое лицо и мелко-мелко покачала головой.
— Разумеется, нет. Ха-ха-ха-ха-ха, разумеется, нет. Но скажите же мне, кто вы?
Кулачок Нянюшки вновь прижался к губам, и в глазках ее вновь появился испуг.
— Я… я старая женщина, — сказала она.
— Вы совершенно поразительная старая женщина, — сказал Доктор, — и ежели я не ошибаюсь, вы окажетесь вскоре на редкость бесценной старой женщиной. О да, ха-ха-ха, о да, более чем бесценной старой женщиной, уверяю вас. (Последовала пауза.) Давно ли вы в последний раз видели ее светлость, Графиню? Надо полагать, очень давно.
— Да, да, — сказала нянюшка Шлакк, — очень давно. Много-много месяцев назад.
— Так я и думал, — сказал Доктор. — Ха-ха-ха, так я и думал, и думал весьма часто. И вы, стало быть, даже понятия не имеете, почему вы станете незаменимой?
— О нет, сударь! — сказала нянюшка Шлакк, глядя на поднос с быстро остывавшим завтраком.
— Вы любите младенцев, драгоценнейшая моя госпожа Шлакк? — спросил Доктор, перенося бедняжку на другое свое согнутое под чрезвычайно острым углом колено и вытягивая освободившуюся ногу, чтобы дать ей передохнуть. — Приятны ли вам эти крохотные создания, если взять их как целое?
— Младенцев? — переспросила госпожа Шлакк с оживлением, которого в ней до этой минуты не наблюдалось. — Да я их просто съесть готова, миленьких моих, просто съесть, сударь!
— Вот именно, — произнес доктор Прюнскваллор, — вот именно, моя добрая женщина. Вы готовы их съесть. В чем вряд ли возникнет необходимость. Строго говоря, такой поступок был бы прямо губителен, дорогая моя госпожа Шлакк, и особенно в обстоятельствах, в кои я обязан вас посвятить. Вскоре на ваше попечение передадут младенца. Съедать его, дорогая нянюшка Шлакк, отнюдь не следует. Вам предстоит растить его, это верно, но начинать с того, что вы его проглотите, — это было бы лишним. Ведь вы проглотили бы, ха-ха-ха-ха, — проглотили бы Гроана.