Кто кого подставил под немилость главной ветви. Кто с чьей женой переспал. Кто у кого переманил клиентов, обеспечив другому несколько лет на грани банкротства.
Вечер, который по идее должен был пройти в тихой скорби и добрых поминаниях покойной, за каких-то десять минут превратился то ли в локальный филиал Содома и Гоморры, то ли в самый захватывающий из всех эфиров «Пусть говорят».
О том, кто это все начал, успешно забыли. Будь я хоть трижды на хорошем счету у отца, всем присутствующим было более чем очевидно: я — никто и взять с меня нечего. К тому же у них перед глазами были реальные обидчики, а не тот, кто эту обиду озвучил.
Впрочем, уверен, так будет не всегда. Когда они в конце концов успокоятся и разъедутся по домам, зализывая раны и считая синяки, у них в памяти всплывет, с чего все началось.
Будет ли это означать, что меня станут недолюбливать ещё больше? Ну разумеется. Не удивлюсь, если Кариан после сегодняшнего подошлет ко мне киллера, и не удивлюсь даже, если это сделает не он один.
Однако вместе с этим, так или иначе, но у них в головах закрепится пока ещё зыбкая и нечеткая, но вполне конкретная мысль: «Лейрана, пожалуй, лучше больше не злить». И этого мне будет более чем достаточно.
Закончилось все довольно быстро, к сожалению.
Всеобщий хаос не продержался и двадцати минут. И закончил его, разумеется, отец, временно отошедший вместе с моим дедом для решения каких-то деловых вопросов.
Почему не вмешалась моя бабка, мать Пайры, на протяжение всей вакханалии просто тихо сидевшая в уголочке, с непонятной улыбкой наблюдая за творящимся непотребством, мне было не особо понятно.
Но после сказанного ей можно было понять, как минимум, что она даже близко не была на стороне семьи иф Регул. Так что в принципе её невмешательство могло быть обусловлено банально желанием поглазеть на представление. Почему бы и нет?
— А НУ УСПОКОИЛИСЬ ВСЕ!!! — рёв отца сотряс банкетный зал, аж затряслась под потолком люстра и зазвенели бокалы.
Через секунду любые споры, ссоры и рукоприкладство было прекращено. В отличие от меня, мои старшие братья и сестры испытывали по отношению к отцу чуть ли не подсознательный ужас.
Даже Шейран, который должен был стать следующим главой семьи иф Регул, после приказа отца вытянулся по струнке, будто юнец-рядовой на параде перед генералом.
— Это Лейран начал! — тут же завизжала то ли Герата, то ли Лерана.
После того, как близняшки хорошенько сцепились между собой, потаскав друг друга за волосы, наставив фингал, расквасив нос, понять, кто из них кто, стало невозможно.
— Я вижу, — холодным, как вечная мерзлота, голосом, произнёс отец, — что Лейран тихо сидит в сторонке, пока вы, сретесь, как бабки на базаре, и мутузите друг друга на ПОМИНКАХ СОБСТВЕННОЙ! МАТЕРИ!!! Кто бы это ни начал, моя злость сейчас направлена вовсе не на Лейрана! Вечер закончен! Свалили к чёрту из моего дома! Жду вас завтра с извинениями, всех до единого! И если ваши извинения покажутся мне неискренними, то вы получите уже от меня! ВСЕМ ЯСНО⁈
— Да, отец! — грянул хор тридцати шести голосов.
Хотя большинство присутствующих покинули дом уже много лет назад, вбивавшаяся на протяжение первых семнадцати лет жизни муштра не вымылась до сих пор.
Двумя, кто не поддался всеобщему хаосу и теперь мог сполна насладиться шикарной картиной понуро бредущих к выходу из особняка братьев из сестер, были Архан и Сейна — старшая из дочерей, второй ребёнок отца.
И если насчет Сейны, вероятно, единственной из всех, включая меня, кто сумел каким-то чудом не поддаться жестокой атмосфере особняка и вырасти по-настоящему хорошим человеком, я почти не сомневался, то вот стойкость своего единоутробного брата меня искренне удивила.
Понятно, что он сам не мог стать источником чьих-то обид, слишком был слаб и юн. Но у него самого к тому же Кариану, Иве, Этану и ещё многим нашим старшим было немало претензий. И я думал, что он обязательно попытается воспользоваться всеобщим хаосом, чтобы, например, парочку раз хорошенько дать горбуну мыском ботинка под ребра.
Вместо этого он, когда запахло жареным, тоже уселся у стеночки рядом с нашей бабкой, и просто смотрел на разворачивавшееся действо со странным, каким-то отстраненным выражением на лице. Я даже злорадства в нем не увидел, не то, что желания присоединиться к хаосу.
Неужели на него так повлиял Черный Тигр? Или на нем так сказалась смерть Пайры? Все-таки он, по сути, был ещё ребенком, для которого Пайра была пусть строгой и не слишком ласковой, но все-таки мамой.