— Внезапная подмога тебя не спасет! — прорычал он, явно насторожившись после лицезрения участи своего рухнувшего товарища, но даже близко не собираясь отбрасывать ярость и жажду мщения.
— Как угодно! — рявкнул я в ответ, замахиваясь и бросая прямо Лютому в лицо материализовавшегося на левой ладони Ана.
Вот он, в отличие от меня, имевший для выпускания паутины специальный орган, вполне мог ей стрелять. Правда, опять же, из-за слишком маленьких его размеров, несмотря на уровень Ряби, угрозы от такой «стрельбы» было ноль.
Но зато этого было вполне достаточно, чтобы скорректировать в воздухе траекторию своего полета, выпустив паутину и зацепившись ей прямо за лоб Лютого. Редко втянув паутину обратно и таким образом подтянув себя к лицу гладиатора, Ан, ещё на лету расставив свои хелицеры, в момент «приземления» изо всех своих сил впился Лютому прямо в переносицу.
Даже обычные пауки могли кусать так, что человек взвывал от боли и без всякого яда. Тем более что исходный вид Ана — паук кошмарный ткач, отличался своими мощными челюстями, способными прокусить даже кожаную подошву.
Так что хелицеры Ана впились не просто глубоко. Они пробили насквозь носовой хрящ Лютого, на краткое мгновение превратив моего проводника Потока в самый экстравагантный в мире пирсинг.
— У-У-У!!! СУ-У-УКА-А-А!!! — вой Лютого был настолько громким, что в замкнутом пространстве коридора у меня заложило уши.
Однако он бы не был гладиатором, если бы не умел терпеть боль. А потому расслабляться было рано.
Цапнув его за нос, Ан, прежде чем Лютый хлопнул самого себя по лицу с такой силой, что разбрызгал в стороны вытекшую из лишних дыр в носу кровь, подскочил под потолок, отработанным до автоматизма приемом ухватившись за балки паутиной.
А в следующую секунду он уже растворился в воздухе, вернувшись в моё тело. Это был последний трюк, открытый мной после достижения проводником сферы Течения. Если Ан оставался цел, то я мог отозвать его абсолютно из любого места и уже не нужно было терять накопленную энергию.
Правда, не скажу, что мне это сильно помогло. Лютый, с продырявленным носом, буквально красный от прилившей к лицу крови и тусклого освещения коридора и явно теперь настроенный прикончить меня на месте, неумолимо надвигался на меня, а за спиной уже начал кряхтеть его рухнувший напарник.
Шансов объехать Лютого в коридоре шириной менее трёх метров не было никаких. Я должен был как-то вывести его из строя хотя бы на несколько секунд, чтобы проскочить дальше, к Даргану, неожиданно успешно отмахивавшегося от третьего гладиатора грифом штанги.
Причём то, с какой скоростью он орудовал хреновиной, которую я бы вряд ли в принципе поднял хотя бы раза три, недвусмысленно намекало на то, что Риган сильно заблуждался насчет того, что его незаконнорожденный сын не знает техник Потока.
Другой вопрос, что боевого опыта у Даргана было с гулькин хрен, да и, в отличие от меня, судя по выражению паники на лице, он сейчас держался и не бросался наутек на чистом адреналине.
Но думать о том, как одолеть ещё и его противника мне сейчас было тем более некуда. Оставалось только довериться парню и сосредоточиться на прорыве сквозь главную головную боль сегодняшнего вечера — Лютого.
При этом я не прекращал думать и о том, что будет дальше. Обожженной левой ладони и потянутого плеча было даже близко недостаточно для того, чтобы попасть в лазарет.
Мне нужно было серьезное увечье, и, разумеется, нанести его должен был Лютый, а не я сам, ну или по крайней мере оно должно было быть достаточно похоже, чтобы все выглядело правдоподобно. И вариантов, как в текущих обстоятельствах получить урон, соответствующий лазарету, а не крематорию, было не так, чтобы много.
Когда Ан отделялся от моего тела, я терял возможность создавать нити. Но те, что уже существовали, никуда не девались, так что сейчас моя правая рука была привязана к левой стене коридора невидимыми лесками, в совокупности достаточно прочными, чтобы выдержать вес в полсотни килограммов и не порваться. И, собственно, помимо самого Ана это было все, чем я располагал.
Это, а ещё отчаянное безрассудство, ставшее очевидным ещё в тот момент, когда я отрубил себе пальцы.
Вытянув руку вперёд, откинувшись назад и впившись левой рукой в контролирующий обод колеса, я начал стремительно стягивать нити обратно в ладонь, параллельно изо всех сил толкнув себя вперед. Происходила «смотка» не настолько быстро, чтобы меня выдернуло из кресла, тем более что я не мог делать слишком резких рывков, чтобы паутинки не порвались.