Я откинулся на спинку кресла, чувствуя, как напряжены плечи. Комната была тихой, но не спокойной. Где-то за стеной скрипели половицы — может, сквозняк, а может, кто-то еще ходит без сна.
Витая в мыслях, продолжил просто сидеть. Чай остыл. Я допил осадок, ощущая, как горечь растекается по языку.
Столовая гудела, как растревоженный улей. Запах тушеного мяса, хлеба и чуть переспелых фруктов висел в воздухе, смешиваясь с терпким ароматом крепкого чая.
Я катился между длинными дубовыми столами, где кадеты, разбившись по семьям или по группам наставников, обсуждали вчерашние тренировки. Моё кресло слегка скрипело по каменному полу, заставляя ближайших кадетов на секунду замолкать и оборачиваться, прежде чем продолжить свои беседы.
— Осторожнее, калека, — он намеренно растягивал слова, упираясь ладонью в стену, блокируя проход. — Здесь не твой особняк, где тебя жалеют.
Высокий, широкоплечий, с квадратной челюстью — типичный дуболом. Вокруг замерли. Десятки глаз уставились на нас.
Я мог бы просто развернуться и объехать его. Но это было бы ошибкой.
— Убери руку, — сказал я спокойно.
Он усмехнулся:
— Или что?
Нити Ананси вырвались из моих пальцев быстрее, чем он успел моргнуть. Тонкие, почти невидимые в свете люстр, они обвили его запястье, резко дёрнув вниз.
— Что за⁈..
Хруст кости прозвучал глухо, но отчётливо. Дуболом захрипел, его лицо побелело. Он схватился за сломанную руку, но я уже натягивал вторую нить, опутывая его шею.
— Или «это», — просто ответил я.
Тишина в столовой стала абсолютной.
Дуболом свалился на колени, давясь кашлем. Я отпустил нити, но не убрал их полностью — начав светиться, они завибрировали в воздухе, как предупреждение.
Реация в основном была трех типов: испуганная — в основном новички, вжавшиеся в спинки скамей. Один паренёк даже уронил свой поднос; восхищённая — пара бойцов из побочных ветвей. В их глазах читался немой восторг; злобная — преимущественно главная ветвь.
Я медленно проехал мимо продолжавшего кашлять идиота, даже не взглянув на него.
Надеюсь, теперь уже все поймут, что я — не просто калека.
Шёпот пополз за мной:
— Он сломал ему руку одним движением…
— Это вообще можно так?
— Главная ветвь его сожрёт за это…
Пусть болтают. Сейчас они боялись. Завтра начнут ненавидеть. А послезавтра — уважать. Так работало выживание здесь, это стало понятно еще после вчерашних спаррингов.
Кабинет отца пах старым деревом, чернилами и чем-то металлическим — возможно, оружием, спрятанным за панелями стен. Единственный источник света — матовая лампа на столе — отбрасывала длинные тени, превращая его лицо в маску из резких углов.
Через неделю после ночного нападения, в мой первый отгул, я приехал домой и, разумеется, не преминул рассказать ему обо всем.
— Главная ветвь? — переспросил он. — Ты уверен?
— Возможно, — пожал я плечами. — Или подстава.
Пальцы отца нервно постукивали по рукояти столу.
— Ты понимаешь, что это только начало? — сказал он наконец.
Я кивнул.
Он открыл ящик стола и вынул узкий кинжал в черных ножнах. Лезвие, извлеченное на полдюйма, блеснуло в свете лампы синеватым отливом.
— Подарок на совершеннолетие, — произнес отец. — Немного запоздалый, но все-таки. Лезвие, проводящее Поток. А если нажать вот здесь, — он показал выглядевший декоративным элемент на граде, — кровосток наполнится ядом. Смертельным. Береги себя, Лейран.
Я взял кинжал, ощущая его вес. Рукоять была холодной, словно выточена изо льда.
— Спасибо, — кивнул я. — Не буду говорить, что надеюсь, что не пригодится.
— И я не буду этого говорить, — кивнул отец, усмехнувшись.
Я спрятал кинжал за спиной.
— Оружие — это, конечно, хорошо, — подала голос как всегда сидевшая на диване Найла. — Но этого мало. Тебе нужны надежные, верные люди.
Я усмехнулся:
— Надежнее тебя никого нет.
— Это бесспорно, — кивнула она, якобы не поняв шутки. — Но я официально мертва, да и если бы не была, в центр мне нельзя. Так что ищи людей там.
— Из всех кадетов я могу доверять только Архану, — пожал я плечами.
— Доверие не появляется само по себе, — поддержал Найлу отец. — Сначала найди союзников, заслужи их уважение, а они отплатят верностью.
— Только не забывай об осторожности, как я, — вздохнула бывший Яростный. — Даже среди самых преданных на первый взгляд могут быть предатели.
— Я подумаю над этим, — пообещал я.