Он положил кусачки, схватил нож и приставил его к моему глазу. Лезвие блеснуло в тусклом свете факелов, я почувствовал холод металла своим веком. Палач дышал тяжело, слюна капала с его перекошенной ухмылки.
— Продолжишь молчать — и станешьь не только калекой, но и слепцом! — прошипел он, и его пальцы впились в мой лоб, прижимая голову к столу.
Я сглотнул. Все, молчать было больше нельзя. Я не мог позволить вот так просто лишить себя зрения. Нужно было показать видимость согласия и сотрудничества, дав себе отсрочку для побега.
И я уже собирался открыть рот, но в этот момент дверь с грохотом распахнулась.
— СТОП!
Палач отшатнулся, с неудовольствием глядя на вторженца.
Я приподнял голову. В проеме застыла фигура в аккуратном костюме незнакомого мне кроя.
— Приказ о переводе пленника на центральную базу, — он показал палачу бумагу. — Немедленно.
Вы что, ослепли⁈ — палач ткнул грязным пальцем в мою сторону. — Еще полчаса, и я вырву у него все тайны!
Мужчина сделал шаг вперед. Лампа над головой бросила тень на его лицо, оставив видимыми только тонкие губы. Он наклонился к палачу, и его шепот прозвучал отчетливо даже в моем полуобморочном состоянии:
— Хочешь с Гаркотом это обсудить?
Словно по мановению волшебной палочки, палач побледнел. Его жирные пальцы разжались, и нож со звоном упал на бетон. Я видел, как дрожь пробежала по его спине — сначала мелкая, потом судорожная, будто его били током.
— Я… я просто выполнял… — он заикался, отступая к стене.
— Молчать. — мужчина даже не повысил голос. — Отвяжите его. И приведите в человеческий вид. Выезжаем через полчаса.
Ко мне бросились двое охранников. Их грубые руки принялись ослаблять ремни, сковывающие мои запястья.
Боль пронзила тело, когда кровь снова хлынула в онемевшие конечности. Я укусил губу, чтобы не застонать — не дам им этого удовольствия.
— Вы даже не представляете, что испортили, — палач все еще бормотал, но уже без прежней уверенности. — Он почти сломался, я видел это в его глазах…
Мужчина резко повернулся к нему. Было в этом движении что-то змеиное.
— Ваше мнение, Брайт, никого не интересует. Особенно после инцидента с последним пленником. — Он сделал паузу, давая словам проникнуть глубже.
Палач сглотнул так громко, что это было слышно даже через мой звон в ушах. Его рука непроизвольно потянулась к шее, будто проверяя, на месте ли голова.
Меня грубо стащили со стола. Сквозь пелену боли я отметил про себя: имя «Гаркот» действует лучше любого оружия. Интересно, увижу ли я этого человека? Или, может быть, мне стоит надеяться на обратное?
Конвоиры притащили меня за подмышки обратно в камеру. Правда, уже в другую. Тот же каменный мешок, но голый камень сменил тонкий матрас, в углу стояло ведро с водой и даже — о чудо — лежала сложенная одежда. Чистая.
— Посторожнее с ним! — раздался из-за спины голос мужчины. — Приказано доставить в целости. Ну, насколько возможно.
Меня швырнули на пол камеры.
— Целость — это сильно сказано, — проворчал один из охранников, пнув мою бесполезно волочащуюся ногу. — Сам оденешься?
Я попытался подняться на локтях, но руки не держали. Пришлось перекатываться на бок, как выброшенная на берег рыба, с трудом принял сидячее положение.
— Это будет длиться вечность, — снова тот мужчина. — Помогите ему.
Меня схватили за волосы и резко дернули вверх, подвешивая как марионетку. Белая вспышка боли пронзила череп. Я сглотнул кровь, стекавшую по горлу — видимо, слешка прикусил язык.
Другой охранник быстро сдернул с меня рваную рубаху и штаны, неаккуратно натянул сменку. Одежда была такого себе качества, но хотя бы чистая и целая.
Затем меня посадили в появившееся в какой-то момент в камере кресло. Пристегнули руки, торс и ноги, чтобы наверняка. И уже скоро я вновь двигался по коридорам, но уже сидя.
Колёса кресла скрипели, цепляясь за выбоины в каменном полу. Каждый толчок отдавался острой болью в руке — палач постарался на славу. Я щурился, пытаясь разглядеть хоть что-то в полутьме коридора, но лампы в руках конвоиров освещали лишь пятно в двух шагах перед ними.
— Давайте быстрее, — голос мужчины с приказом о моем переводе подгонял стражников из-за спин.