— Пятнадцать.
Вода добралась до груди.
— Двадцать.
Начала лизала подбородок. Я вытянул шею, прижавшись к потолку. Подтянул туда же уже давно пришедшего в себя и теперь с паникой наблюдавшего за происходящим пленника.
Еще пять минут — и придется выбираться. Добровольно. И уже плевать, если нас найдут.
Вода коснулась губ. Противная. Грязная.
Металл скрипел, нити звенели, как натянутые струны. И — порвались.
Машина рухнула на бок, я едва не глотнул речной жижи. На секунду меня охватила странная мысль: «Так вот как чувствует себя утопленник».
Потом все нити резко втянулись, только затем, чтобы впиться в стекло на задней двери и начать ковырять его, чтобы оно треснуло.
Удалось. Сначала появилась трещина, трещина превратилась в паутину, затем в дыру. Пузыри воздуха рванули вверх, а я следом, волоча за собой бесчувственное тело нападавшего.
Воздух жег лёгкие, а в висках стучало: «Плыви. Просто плыви.»
И я поплыл, используя мелко переплетенные нити как подобие ласт для рук. Сломанную палачом правую руку «перебинтовал» теми же нитями, их же использовал вместо мышц, чтобы загребать воду ладонями.
Течение подхватило нас, как осенние листья. Я ощущал каждое движение воды — холодные потоки обвивали руки, цеплялись за одежду, пытались вырвать мою ношу из ослабевших нитей.
Мужчина, обмотанный паутиной, болтался в воде как тряпичная кукла. Чертовски тяжеленная кукла.
«Ты там не захлебнись,» — подумал я, чувствуя, как сведённые холодом мышцы протестуют против каждого движения. — «У меня ещё вопросы к тебе есть.»
Наконец, мы вынырнули и я смог глотнуть спасительного кислорода. Вытащил наверх пленника, чтобы он тоже вдохнул и тут же ушел под воду сам из-за увеличившегося веса.
Хорошо, что Найла настояла на том, что я должен тренировать руки. Иначе я бы даже до этого момента не дожил. Для того, чтобы отталкиваться нитями ото дна их нужно было протянуть на слишком большое расстояние, сейчас я был на такое не способен.
Покрутив головой в поисках берега, снова начал грести, параллельно пристально оглядывая происходящее на самом берегу. Ни машин, ни людей на берегу.
Либо они решили, что мы погибли, либо еще пытались найти машину в мутной воде на том месте, где мы упали, либо…. Третий вариант мне в любом случае нравился меньше всего.
Берег тем временем приближался, но слишком медленно. На середине пути я понял, что не дотяну, если продолжу тащить за собой человеческий баласт.
— Греби сам или сдохнешь! — прошипел я в лицо мужчины, подтянув его к себе.
После чего развязал спутывавшие его нити. «Кляп» убирать не стал.
Его глаза расширились, но кивок был заметен. Достаточно.
Течение усиливалось, неся нас к излучине реки. Наконец нити, протянутые вниз настолько, насколько хватало контроля и сил, зацепились за придонные камни. Дно поднималось и теперь выбираться стало куда проще.
— Чёрт! — вырвалось у меня, когда особенно высокая волна захлестнула меня с головой.
Ещё несколько минут борьбы с рекой — и мои руки наконец уткнулись в каменистое дно, тогда как голова осталась над водой.
Я выполз на берег, не забыв вновь спеленать и вытащить за собой пленника. Рухнул на сырую землю. Сердце колотилось так, будто хотело вырваться из груди. Воздух обжигал лёгкие.
— Ну что, — после нескольких минут передышки, затягивать было нельзя, конвой мог появиться в любой момент, я перевернулся на бок, глядя на бледное лицо пленника, тоже уставшего бороться со стихией без Потока. — Живой?
Он кивнул. Я ухмыльнулся, чувствуя, как адреналин сменяется холодной ясностью. Самое интересное только начиналось.
Я окинул взглядом реку. Того места, где мы упали, не было видно за поворотом течения. Вот и хорошо. Но оставаться тут было нельзя.
Кровь стучала в висках, голова раскалывалась, все мышцы в теле, казалось, даже в ногах, хотя это было невозможно, горели как будто их окунули в кислоту. Но останавливаться было нельзя — где-то позади могли идти по следу.
Ан выстреливал нити вперемешку: одни срывали паутину с кустов, набрасывая её поверх моих следов, другие — цеплялись за стволы, дёргая меня вперёд, как марионетку.
Методично, без спешки, но с максимумом эффективности. Слишком резкие движения оставят больше признаков прохода. Слишком медленные — позволят догнать. Пленник висел за спиной в коконе из нитей как самая настоящая муха.
Чувствуя, что в любой момент рухну без сил, я, тем не менее, продолжая подгонять сам себя, продержался до самого вечера, убравшись от реки на несколько десятков километров.