На двадцать седьмой день произошел первый прорыв. Я обнаружил, что можно внести определенные изменения в структуру используемого в ритуале реагента — особым образом затянутого корня дикой ивы.
На первый, второй и даже третий взгляд это выглядело как повышение стабильности ритуала и облегчение последствий для проходящего его человека. И только понимая назначение всех ингредиентов и обладая собственным проводником, можно было почувствовать дисгармоничный резонанс, появляющийся между аспектом заавува и измененным корнем.
— Да! — я едва не разбил колбу с реактивами от возбуждения. — Это же чистейшая поэзия! Они даже не поймут, где спрятана ловушка!
Когда на сороковой день я наконец добился стабильного результата — 89,7% отказов при попытке перехода — я позволил себе целых шесть часов непрерывного сна.
И по идее дальше уже можно было ехать к Йораниану и докладывать об успехе. Но вместо этого я дотянул аж до семидесятого дня, когда уже ко мне дважды приходил Курт и говорил, что надо поторапливаться, потому что правильная комбинация всех переменных для успешного проведения моего личного эксперимента никак не находилась.
Но в конце концов удалось и это. А остальное уже было делом техники.
Презентация для Йораниана, для которой мне привели очередного смертника уровня Сдвига Тверди, прошла без сучка и задоринки. Несмотря на уровень Ледника, созданный проводник был лишь на пике уровня Ока Бури, что было более чем наглядным подтверждением успеха моих изысканий.
После объяснений, не слишком заумных, но достаточно подробных, чтобы старейшина понял, Йораниан несколько секунд стоял, просто тупо вертя в руках маленький корешкой дикой ивы, будто пытаясь на вид понять, что в нем не так.
— И ты уверен, что это нельзя обнаружить заранее? — наконец спросил он.
— Можно, но в этом весь смысл, — я ухмыльнулся. — Это изменение будет считаться полезным, ведь оно действительно стабилирует процесс и уменьшает вероятность долгого процесса адаптации на сорок процентов.
Йораниан положил корешок обратно на бархат и тяжело вздохнул.
— Два месяца. Ну, чуть больше. Ты и правда не подвел. Я не забуду о своем обещании. Оформляй отчет. Завтра я передам это в королевский клан.
Когда дверь за ним закрылась, я опустился на стул, внезапно ощутив всю усталость последних десяти недель.
За окном лаборатории уже сгущались сумерки, окрашивая каменные стены Львиного Дворца в кроваво-красные тона. Где-то вдалеке завывал ветер, предвещая бурю. Но здесь, в моей крепости из базальта и знаний, было тихо и безопасно.
Я потянулся за журналом, чтобы сделать последние записи. Работа была закончена, но предстояло еще применить все эти знания на практике.
###
Плац центра стажировки, отведенный конкретно моей фракции, как фракции кадета-короля, встретил меня неожиданной картиной. Солнце стояло в зените, бросая резкие тени от стройных рядов кадетов, с безупречной синхронностью проводящие утренние разминочные упражнения. Я остановился у края площадки, опираясь на ручки кресла, и медленно провел взглядом по шеренгам.
— Черт возьми…
Их было не менее трехсот. В последний раз, когда я видел свою фракцию, она насчитывала от силы шестьдесят преданных кадетов. Теперь же передо мной стояла, можно сказать, маленькая армия, причем армия полноценная и сплоченная: младшие кадеты вперемешку со старшаками, без дискриминации и предубеждений, даже несколько помощников наставников, которым пока что было дозволено участвовать в жизни кадетов.
Более того, на левом плече у каждого красовалась новая нашивка — стилизованный белый паук на черном фоне.
— Фракция Белого Паука, — раздался звонкий голос.
Этан шагнул вперед, его обычно безупречно уложенные волосы сегодня были слегка растрепаны, а на лице играла едва сдерживаемая улыбка.
— Ожидает приказаний своего лидера, — продолжил он, делая театральный поклон.
Я ощутил, как уголки губ сами собой потянулись вверх. Ива стояла рядом с Этаном, подбородок гордо поднят, но в ее глазах читалось едва уловимое напряжение.
Во время партизанской войны от нее так и не последовало никаких подлянок, но это не значило, что я ошибся на ее счет. Сестра что-то скрывала, это было ясно как день. Но разбираться с этим мне предстояло точно не сейчас.