Сначала я почувствовал, как что-то холодное разливается по пищеводу, затем — по груди, животу, шее, рукам…
Замерший Поток. Яд для любой жизни, который должен был на этот раз спасти мою.
Энергия во всем теле стремительно застывала, создавая непробиваемую стену на пути хлещущего через связь Потока. Теперь он был не в силах хоть как-то навредить моему организму и, более того, сама связь из-за отсутствия утечки начала укрепляться и расширяться даже быстрее.
А тем временем замерший Поток, захватив все тело до самого копчика, начал своё движение еще дальше вниз, к ногам. Это было похоже на ледяную реку, текущую по моим венам. Каждое её движение сопровождалось странным ощущением — не болью, а скорее пробуждением чего-то давно забытого.
И тогда… я почувствовал их.
Не боль, не холод — а само присутствие. Мои ноги.
Лёд достиг колен, и вдруг…
— Чёрт возьми… — вырвалось у меня, когда я ощутил то, чего не чувствовал девятнадцать лет.
Пальцы ног. Они были там. Холодные, чужие, но неоспоримо мои. Я мог ощутить каждый палец, каждую косточку, каждую мышцу — всё было сковано льдом, но существовало.
Искажённый Поток в них сжался, как дикий зверь, загнанный в угол. Лёд не уничтожал его — он сковывал, создавая хрупкий, невероятный баланс. Впервые за всю жизнь я чувствовал свои ноги целиком, и это было одновременно мучительно и прекрасно.
Очевидно, почему «прекрасно», а «мучительно» потому, что я знал: это лишь на несколько минут.
Замерший Поток не был всесильным. Прошло какое-то время, и напор энергии из связи с Аном начал снова одолевать, вымывая застывшую энергию из тканей.
Это не было плохо, даже наоборот. Все-таки замерший Поток, если бы остался в теле, мог причинить вред ничуть не меньший.
Так что теперь мне нужно было очень четко попасть в тайминг.
Энергия старейшин могла настолько беспрепятственно проходить по нашей с Аном связи потому, что сейчас он проходил через прорыв и его Ледник был открыт нараспашку, без проблем пропуская через себя шквал Потока. Как только Ан прорвется и его уже полноценный собственный Ледник сформируется, напор старейшин просто разорвет этот Ледник на части.
С другой стороны, напор энергии, хлещущей в мое тело, пока что занятый вымыванием из последнего всего замершего Потока, как только справится с этой задачей, вернется к уничтожению самого тела, что в моем нынешнем состоянии, после пропитки всего организма, пусть и очень краткой, замершим Потоком, за считанные секунды приведет меня к смерти.
С третьей же стороны, оставлять в теле замерший Поток тоже было нельзя, так как даже небольшая его крупица могла очень быстро разрастись и заморозить вообще всю энергию во мне, а после ритуала у меня явно не будет никаких сил, чтобы этому помешать.
Потому я должен был подгадать так, чтобы прорыв Ана и уничтожение всего замершего Потока произошли идеально одновременно. И оказалось это намного сложнее, чем можно было подумать.
Я словно пытался уравновесить две чаши весов, одновременно безостановочно докидывая на каждую тысячи и тысячи разновесных грузиков. Если бы я в этом деле был один — точно бы не справился. Но всю дорогу у меня был напарник.
Поначалу Ан просто дергался в конвульсиях, но довольно быстро я ощутил не просто действующий в синергии со мной контроль. А где-то после того, как половина собственной энергии Ана оказалась пропущена через Ледник, его вмешательство в собственную энергетическую структуру стало даже более значимо, чем мое.
Это не была потеря контроля, но переход в сферу Сдвига Тверди определенно менял моего проводника на более глубоком уровне, нежели просто концентрация и очистка энергии.
И вот, тот самый момент настал. Все было сбалансировано и синхронизировано до долей секунды и больше всего проблем образовалось из-за того, что мне пришлось потратить силы и время, пусть и минимальное, чтобы набрать в легкие воздух и из последних сил выкрикнуть:
— Стоп!
Благо, старейшины мгновенно отреагировали, обрывая свои потоки энергии.
В тот же миг Ананси вздрогнул. Его тело начало трансформироваться. Не искажаться от переизбытка энергии, а именно изменяться, эволюционировать.
Хитиновые пластины сжались, стали тоньше, приобретая почти стеклянную прозрачность. Лапы удлинились, покрылись едва заметным узором, напоминающим морозную вязь на зимнем окне. Брюшко сузилось, став более обтекаемым, а сам он вырос еще раза в полтора, достигнув длины средней кошки.
— Мерзость… — прошептал кто-то из старейшин.
Ананси теперь напоминал изысканное произведение искусства, выточенное изо льда и лунного света. Его новые формы дышали смертоносной грацией, а в глазах появился осознанный, почти человеческий блеск.