Потому что это было гораздо больше, чем инстинкт, больше, чем желание, больше, чем судьба. Независимо от того, какие силы свели их вместе, их связь стала чем-то еще более прочным и значимым — выбором.
Выбор бороться с трудностями и испытаниями. Выбор держаться друг за друга вопреки всем и всему, что противостоит им. Выбор — сплести свои жизни воедино.
Они выбрали друг друга, и ничто не могло разрушить их связь.
Поэтому он дрожал, прислонившись к камню, и наблюдал, и слушал. Каждое мгновение было все труднее выносить, чем предыдущее, особенно эти звуки из бассейна, но он все равно терпел, и страдал больше, когда звуки стихли. То, что его ожидало, стоило каждой борьбы, которую он выдержал, и многого другого за ее пределами.
— Рекош?
Голос Ахмьи, сладкий и манящий, перекрыл шепот джунглей.
Он глубоко вздохнул. Его грудь вздымалась, переполняемая чувством таким огромным, таким сильным, что он не знал, сможет ли тело вместить его.
Рекош оттолкнулся от камня и зашагал обратно на поляну. Назад к своей паре.
Когда в поле зрения появилась Ахмья, сердца Рекоша дрогнули, и он чуть не споткнулся. Она стояла перед бассейном, сцепив руки перед собой, длинные черные волосы свободно ниспадали на плечи. Единственный шелковый цветок был заправлен у нее над ухом.
И его творение украсило ее гибкое тело.
Хрустальные украшения сверкали при дневном свете, а белый полупрозрачный шелк переливался нежными бликами, колеблемый ветерком. Он проследил взглядом за прозрачной тканью вниз, наслаждаясь кожей, которую она едва скрывала, к туфлям на ее ногах.
Она была прекрасна.
Рекош медленно двинулся к ней, машинально уронив сумку и копье. Он не мог оторвать от нее взгляда. Она сдвинула ноги, и это едва уловимое движение привлекло его внимание к изгибу бедер, к темным волосам, прикрывавшим ее щель, отчетливо видневшуюся сквозь шелк.
Однажды он попробовал ее там на вкус, провел языком между мягких складочек, где восхитительный нектар собирался подобно росе. И он жаждал большего.
Я снова буду пить из нее.
Его фильеры дернулись, и это подергивание переросло в дрожь, которая пронзила его целиком. Гордость, потребность и желание слились в нем воедино, подпитывая инстинктивное желание связать ее, взять контроль, заявить на нее права.
Моя.
Его стебель напрягся, упираясь в щель, но он сжал застежки, отказываясь терять контроль. Боль пронзила его внутри. Он не причинит ей вреда. Он никогда не причинит ей вреда. Если он станет жертвой брачного безумия…
Он встретился с ней взглядом, приблизившись.
— Кир’ани ви’кейши…
Карие глаза Ахмьи держали его в плену. Так было с того момента, как он впервые посмотрел в них, когда взгляд был застенчивым, неуверенным и немного испуганным. Намек на ту застенчивость остался, но к ней добавилось нечто более яркое — страстное желание, которое соответствовало его собственному.
Рекош остановился перед Ахмьей. Она откинула голову назад, и ее глаза скользнули между его. Нервно пошевелив руками, она прикусила нижнюю губу зубами. Он страстно желал, чтобы это его клык прикусил эту губу, оставив там свой след на всеобщее обозрение.
Он так долго жаждал эту женщину, и теперь она, наконец, будет его.
И все же он был полон решимости насладиться этим.
— На тебе надет самый тонкий шелк, когда-либо сотканный, — подняв руку, он провел тыльной стороной пальца вверх по бретельке ее платья, следуя по ней к стройной шее. — Созданный, чтобы отразить лишь одну нить твоей красоты.
Он взял ее за подбородок и осторожно высвободил когтем большого пальца губу из ее зубов. Огонь вспыхнул глубоко внутри него, когда он провел большим пальцем по этой нежной, податливой плоти.
— И все, чего я хочу, это сорвать его с твоего тела.
Глаза Ахмьи вспыхнули, она резко вдохнула. Поймав его запястье одной рукой, она прижала другую к его груди.
— Я… я не хочу, чтобы твой подарок был испорчен.
Рекош придвинулся ближе, обхватив ее бедра ладонями нижних рук, и опустил голову. Он прижался ртом к тому месту, где соединялись ее шея и плечо, и вдохнул. Ее аромат, такой естественный и сладкий, принадлежащий исключительно ей, подчеркивался легким привкусом чистолиста. Но было и нечто большее.
Аромат ее возбуждения. Он был тонким и легким, дразнящим и мучительным, и затопил его чувства. Он жаждал большего.
— Ты мой подарок, Ахмья, — он медленно провел языком по ее коже, собирая ткань платья на бедрах, задирая юбку. Его застежки ослабли от ее вкуса, и щель приоткрылась под давлением стебля.
Ахмья задрожала, ее дыхание участилось. Она прижала пальцы к его груди, царапая шкуру тупыми когтями, и крепче сжала его запястье.
— Рекош… — она прижалась лбом к его щеке. — Подожди.
Он зарычал и сделал еще один вдох. Его мышцы напряглись, когда желание продлить этот момент боролось с инстинктом овладеть ею сейчас. Хотя туман подступал к краям его сознания, часть его все еще знала, что платье было важно для нее. Оно было важно и для него. Он не мог повредить его так же, как не мог причинить вред Ахмье.
— Я долго ждал, — прохрипел он, прижимаясь к ее мягкой плоти. — Но я подожду дольше, если таков будет твой приказ, кир’ани ви’кейши.
— Есть… кое-что, чем я хочу с тобой поделиться, — она скользнула губами по его подбородку к жвалам, прежде чем прошептать: — Пожалуйста.
Рекош вздрогнул. Дразнящее прикосновение губ почти заставило его рухнуть. Каким-то образом он собрал растрепанные нити своего самоконтроля, туго намотал их вокруг себя и поднял голову. Он проигнорировал теплый след, оставленный ее ртом, когда приподнял жвалы в улыбке.
— Все, что угодно.
Ахмья широко улыбнулась, сверкнув маленькими белыми зубками, и сделала шаг назад, убирая руки и вынуждая его ослабить хватку. Рекош уперся кончиками ног в землю, чтобы побороть желание последовать за ней, заключить в объятия. Он вонзил когти в ладони. Боль заставила его сосредоточиться.
— Чем ты хочешь поделиться? — спросил Рекош.
Она схватила густую прядь своих волос и запустила в нее пальцы, повернув одно колено внутрь таким образом, чтобы прикрыть покрытую волосами щель.
— На Земле существуют самые разные свадебные традиции, в которых люди принимают участие при вступлении в брак, в зависимости от того, откуда они родом и где живут.
Распустив волосы, Ахмья прошла мимо него, остановившись, чтобы присесть на корточки рядом с его сумкой. Она открыла ее.
— Мои родители были из Японии. Отец иммигрировал в Соединенные Штаты, когда был маленьким мальчиком, и вырос там. Став взрослым, он пошел в армию и познакомился с моей матерью, когда служил в Японии. Несмотря на то, что я, как и он, выросла в Штатах, мы следовали многим японским традициям.
Ахмья забрала у Рекоша бурдюк с водой, встала и вернулась к бассейну.
— И мы становимся… парой, ну, технически это все равно что пожениться, поэтому я хотела поделиться с тобой традицией, которая исполнялась моим народом на протяжении многих веков, — она махнула рукой на низкий плоский уступ рядом с бассейном.
На нем лежал камень в форме чаши с двумя выдолбленными половинками скорлупы ореха элдернат, уложенными стопкой внутри.
Рекош перевел взгляд с камня на Ахмью, склонив голову набок.
Ахмья усмехнулась и прижала бурдюк с водой к груди.
— Это… не совсем то же самое. На самом деле совсем нет. Обычно используется красивый комплект сакадзуки, церемониальных кубков, но мне пришлось импровизировать и использовать все, что я смогла найти. И вместо саке, рисового вина, — она подняла бурдюк с водой, — мы будем использовать воду. Но дело не в том, что у нас в чашках. Дело в том, что в наших сердцах.
Он подошел к ней ближе и указал на камень.